С именем Пушкина у каждого из нас связаны свои счастливые мгновения. Кто-то помнит "Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя..." или "Мой друг, Отчизне посвятим души прекрасные порывы...", другой любит "Моцарта и Сальери", "Дубровского", "Евгения Онегина"...

Фазиль Искандер, например, рассказывал, что в начальных классах он запомнил чтение "Капитанской дочки", когда учительница Александра Ивановна читала главы про преданного слугу Савельича и юного барчука Петрушу Гринёва.

Иное впечатление осталось у него в детстве от встречи с балладой "Песнь о Вещем Олеге". Рассматривая в одиночестве обложку юбилейной тетрадки, он плакал над судьбой князя, понимая, что "живой конь всё-таки не виноват в гибели Олега", что преданность его осталась незапятнанной. Ещё тогда пришло осознание, что от судьбы не уйти, что музыка стихов  Пушкина способна вызвать сладостные слёзы и глубокое душевное потрясение на всю жизнь.

Перечитаем и мы с вами рассказ-воспоминание Фазиля Искандера и поразмышляем над его названием: кого, как и почему победил Пушкин. Сравните впечатления Фазиля Искандера и лирического героя из стихотворения Давида Самойлова "Из детства". Похожи или отличаются эти воспоминания?

Фазиль Искандер

Победил Пушкин

 

Это была тетрадь из юбилейной серии 1937 года, посвящённая столетию смерти Пушкина. На обложке был изображён князь Олег, скорбно обнимающий своего коня перед тем, как расстаться с ним навек. Под рисунком в два столбика с переносом на последнюю страницу были напечатаны стихи Пушкина «Песнь о вещем Олеге».

Стихи я перечитывать не стал, а картинка была новая, и я принялся придирчиво её разглядывать. Мне почудилось, что там, в переплетении линий, прячутся какие-то буквы, что они складываются в таинственную надпись.

Погружаясь в сладостную жизнь, я стал исследовать рисунок и обнаружил букву «Д», искусно замаскированную в виде стремени. Через некоторое время я решил, что узоры на седле Олега, изображённые в виде кружочков, могут сойти за букву О. Однако тут я почувствовал некоторую натяжку; получалось, что сразу подряд идут четыре О.

Я изменил метод исследования. Я решил не задаваться целью найти буквы, означающие определённые слова, но сначала собрать как можно больше букв, а потом составить из них слова. Тогда можно было пустить в дело и все четыре О.

Через некоторое время моё внимание привлекла подозрительно приподнятая нога Олегова коня. Она была приподнята и согнута под прямым углом. Её можно было принять за букву Г. Правда, перекладина получалась длинней и толще самого столбика, на котором она держалась. Очень уж уродливая буква получалась. Эта уродливость буквы как-то меня расстраивала. После некоторых колебаний я решил не включать её в собрание букв. Мне даже захотелось ударить коня по ноге, чтобы он её выпрямил, а не держал полусогнутой, как будто его собираются ковать.

После этого я довольно долго рылся в гриве коня, потому что припрятать там несколько букв было очень удобно. Я очень рассчитывал на гриву, но как раз она не оправдала моих надежд. Я не нашёл там ни одной буквы, и взгляд мой остановился на фигуре самого Олега. Внимание моё привлёк меч. Он мог сойти за букву Т, если бы над перекладиной не торчал эфес, совершенно ненужный для моего дела.

Не зная, куда его деть, я погрузился в раздумье и, теребя его рукой, незаметно дли себя вытащил меч из ножен и начал с ним играть. Меч был очень тяжёлым, может быть, поэтому он неожиданно превратился в шашку, после чего я без особых раздумий вскочил на коня, отпихнув слегка обалдевшего Олега, и помчался с чапаевской лавиной крушить беляков.

Очнувшись, я почувствовал, что мои поиски уже не доставляют той жутковатой радости, с которой я их начинал. Они становились тягостными, как выполнение домашнего задания. Я снова стал рассматривать рисунок, упрямо пытаясь найти замаскированные буквы. Но теперь я часто отвлекался.

Я обратил внимание, что конь одного из дружинников, как-то изумлённо приподняв голову, смотрит на Олегова коня, словно он слышал гадание кудесника, но никак не может поверить своим ушам. Конь же Олега стоял, круто опустив голову, как бы мрачно насупившись. Так наказанные дети, отплакавшись, стоят в углу, упрямо опустив голову, самой позой выражая несогласие с наказанием.

«Да ты что, с ума сошёл! — как бы восклицает конь дружинника. — Я, например, своего хозяина никогда не предам».

«А я что, виноват, что ли, раз так положено по гаданию», — насупившись и не подымая головы, отвечает конь Олега.

«А ты не соглашайся с гаданием, а ты протестуй!» — советует конь дружинника.

«Тут протестуй не протестуй, всё равно конец»,— отвечает конь Олега.

Я стал читать стихи, может быть, для того, чтобы присмотреться, не было ли у коня какого-нибудь выхода из положения. Я, конечно, знал эти стихи и до этого, но никакого интереса к ним не испытывал. Теперь, читая стихи и дойдя до гадания кудесника, я мельком подумал, что кудесник шпион и нарочно разлучает Олега с любимым конём.

И вдруг, когда я дошёл до места, где змея, выползшая из черепа коня, обвилась вокруг Олега, «и вскрикнул внезапно ужаленный князь», что-то пронзило меня с незнакомой силой. Это была поэзия, о существовании которой я тогда не подозревал.

В этой строчке замечательно, что не уточняется, от чего вскрикнул князь. Конечно, отчасти он вскрикнул и от боли, но и от страшной догадки, что от судьбы никуда не уйдёшь. Я как бы одновременно с Олегом догадался об этом. И дальше уже до конца стихотворения хлынул поток чего-то горестного и прекрасного...

Ковши круговые, запенясь, шипят
На тризне плачевной Олега;
Князь Игорь и Ольга на холме сидят;
Дружина пирует у брега;
Бойцы поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они.

Я чувствую какую-то грустную бессердечность жизни, которая продолжается и после смерти Олега. И в то же время я понимаю, что так и должно быть, что даже мёртвому Олегу приятней, что там наверху, на земле, озарённой солнцем, жизнь продолжается.

Он как бы видит Игоря и Ольгу на зелёном холме, видит пирующую у брега дружину и с тихой улыбкой говорит:

— Конечно, друзья, мне бы ещё хотелось посидеть с вами на зелёном холме, попировать с дружиной, поговорить о битвах, где мы вместе рубились, но, видно, не судьба. Но всё же мне приятно видеть отсюда, что вы пируете на зелёном холме. А если бы вас не было, если бы вы все умерли, мне было бы здесь совсем тоскливо и одиноко.

Обливаясь сладкими слезами, я несколько раз перечёл это стихотворение, чувствуя, что слова начинают светиться и зеленеть, как трава, на которой сидят Игорь и Ольга.

Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хозарам:
Их сёла и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам.

Теперь слова звучат совсем по-другому, в них открывается какой-то милый дополнительный смысл. Откуда он, я не знаю, но чувствую... Неразумным хозарам... Неразумным... Неразумным... Прощающий упрёк, даже улыбка прощающего упрёка чувствуется в этом слове.

В каждой из этих строчек я улавливаю слова, перекликающиеся и даже улыбающиеся друг другу: «сбирается», «неразумным», «буйный», «обрек».

Я чувствую, что Олег и не хотел бы мстить хозарам, да приходится, и потому он так неохотно «сбирается». Он как бы говорит, собираясь в поход:

— Ну, зачем вы, хозары, такие неразумные? Если бы вы, как обычно, набежали и ушли, я, может, и не собрался бы в поход. А то ведь устроили буйный набег... А за это приходится ваши сёла и нивы обрекать мечам и пожарам.

Тут все обречены. Хозары обречены быть неразумными и потому обречены устраивать буйные набеги. Олег за это обречён обрекать их мечам и пожарам, хотя сам уже носит в себе свою обречённость — погибнуть от любимого коня.

Впервые в жизни я читал стихи со слезами. Впервые в жизни могучая гармония поэзии победила азарт начинающего детектива. Я всё ещё сидел за столом, но теперь мне и в голову не приходило искать эти таинственные знаки. Я чувствовал, что всё это мелко, неуместно, неинтересно по сравнению с тем, что мне сейчас открылось.

Разумеется, победа поэзии, которую я и не осознавал как победу поэзии, была слишком непрочной. В тот же день я обо всём этом забыл. Но сейчас для меня важнее всего, что она могла быть и была.

 

Давид Самойлов

Из детства

 

Я - маленький, горло в ангине.
За окнами падает снег.
И папа поёт мне: "Как ныне
Сбирается вещий Олег... "

Я слушаю песню и плачу,
Рыданье в подушке душу,
И слезы постыдные прячу,
И дальше, и дальше прошу.

Осеннею мухой квартира
Дремотно жужжит за стеной.
И плачу над бренностью мира
Я, маленький, глупый, больной.

 

Литература

1. Искандер Ф. Победил Пушкин / Пионер. - 1974. - № 1.

2. Искандер Ф. Детство Чика. Рассказы. - М.:  Книжный сад, 1994.

3. Искандер Ф. Слово о Пушкине на сайте http://krotov.info/libr_min/09_i/sk/ander_essay.html#7

4. Самойлов Д. Стихотворения на сайте http://samoilov.ouc.ru/iz-detstva.html