Поиск на сайте

Солнечное лакомство

Июль называют месяцем пчеловодов и мёда. Согласно народному календарю 2 июля – день Зосимы Пчельника.

Пасечники привыкли оберегать пчелиную братию от любителей поживиться, тех, кто разоряет ульи ради сладкого «урожая», не зная, как трудно ухаживать за пчелиными семействами. Но, бывает, что среди этих «любителей» найдётся мишка косолапый. Ему точно невдомёк, что домики с мёдом не для них!

Вот и в рассказе Павла Александровича Васильева (1929 — 1990) «Соты» мы знакомимся с пареньком, для которого приключения начались на пасеке с покупки банки мёда, зато он вполне разобрался в прекрасных вкусовых и целебных свойствах мёда, выяснил, кто такие трутни и почему от них нужно избавляться, узнал о происхождении слова «медведь» и о многом другом...

  

Павел Васильев

Соты

С чего всё началось

Мой приятель работает на железной дороге путевым обходчиком. Он часто писал мне, приглашал приехать в гости, я обещал, но всё что-то мешало это сделать. А когда всё-таки выбрался, приятеля не оказалось дома, он уехал в командировку. Полдня напрасно прождав его и утомившись от этого ожидания, я отправился побродить по лесу. Около часа я шёл наугад, безо всякой дороги, и выбрался к реке. Река была не очень широкой, но быстрой. На противоположном берегу её находилась пасека. Я обрадовался: вот сейчас переберусь через реку, куплю у пасечника мёду и угощу приятеля. Деньги у меня были. Я быстро разделся и без особого труда переплыл реку. Пройдя по берегу метров двести, я увидел шалаш. Из него навстречу мне выбежал лохматый пёс, наверное очень старый и добродушный, потому что бежал он тихо, с ленцой, лаял хрипло, скорее лишь для того, чтобы обратить на себя моё внимание, а не напугать.

— Бобсик, назад! — крикнули из шалаша, и оттуда вылез мальчишка. Он был сухонький и какой-то весь очень светленький, будто выгорел здесь на солнце. Аккуратно причёсан, рубашка застёгнута на все пуговицы.

Я поздоровался и сказал, что мне нужен пасечник.

— Я пасечник,— ответил мальчишка.

— Ты? И никого взрослых нет?

— А зачем? — с достоинством посмотрел он на меня.— Я и один справлюсь.

Тогда я изложил ему свою просьбу и признался, что у меня нет никакой посуды.

— Тут есть две стеклянные банки, трёхлитровая и литровая.— Мальчишка внимательно осмотрел меня, и, наверное, я ему не показался богатырём. — Вам придётся с банкой плыть, так возьмите лучше литровую.

— Да нет, что ты! — запротестовал я, втайне обидевшись, что он усомнился, смогу ли я переплыть реку.— Эту канавку и перепрыгнуть можно. Давай трёхлитровую.

— Ваше дело,— произнёс он с сомнением.

Он сходил в шалаш, налил и принёс мне банку мёда. К моему удивлению, она оказалась намного тяжелее, чем я предполагал. Но какой мёд! Густой, янтарно-жёлтый, душистый. А когда я лизнул его, то понял, что, действительно, не зря переплывал через реку, будет чем порадовать приятеля.

— Ну, спасибо! — Я крепко пожал мальчишке руку.

— Если понадобится, приходите ещё,— предложил мне мальчишка, выписал квитанцию и попросил расписаться на ней.

Я по горло зашёл в воду и поплыл, подгребая левой рукой, а в правой держа над собой банку с мёдом. Держать её было неудобно, и плыл я медленнее, чем мне хотелось бы. Меня сносило течением.

Я плыл и чувствовал, как, устав, опускается моя правая рука. Вот уже банка донышком коснулась воды. А до берега было ещё далеко. Я померил глубину и не достал дна. А банка вроде бы делалась всё тяжелее и тяжелее. Тогда я решил поменять руку, перевернулся лицом вверх, энергичнее заработал ногами.

Банка, эта тяжеленная трёхлитровая банка, будто живая рыба, вдруг прыгнула у меня с ладони, раздался всплеск... Я нырнул, но уже было поздно. Я лишь успел заметить, как, мелькнув белым пятном, банка пошла ко дну.

Огорчённый, я вылез на берег. Возвращаться без мёда мне не хотелось, но и признаваться мальчишке в своей неудаче я тоже не хотел. «Скажу, что мёд мне очень понравился, я решил купить ещё и литровую банку»,— подумал я. Обрадованный своей уловкой, я быстро переплыл через реку.

Мальчишка, кажется, сразу же поверил мне. Не было ничего удивительного в том, что человек вернулся купить ещё одну банку мёда. Такой мёд! Он налил мне банку, отёр края её травой.

Я был рад, что он ничего не видел, и, чтобы придать ещё большую правдоподобность моему возвращению, спросил:

— А ещё можно будет прийти?

— Не стоит,— сказал мальчишка.

— Почему же? — удивился я.

— А вода и так стала сладкой, зачем же и эту банку топить?

Когда я вернулся к будке, приятеля ещё не было. Я стал обдумывать, как мне быть, если он вообще сегодня не вернётся. И решил, что можно будет немножко подремать на скамейке. Пошёл и сел на неё. Всё это время банку я почему-то носил с собой. И только сейчас заметил, что на край её выплеснулся мёд. Я вытер край пальцем, а палец облизал. Затем уже специально выплеснул ещё каплю и прямо с банки ловко слизнул её.

Потом я подумал, что не произойдёт ничего страшного, если съем ложку мёда. Я нашёл чистую сосновую щепочку и использовал её в качестве ложки. И действительно, ничего страшного не произошло. Но только мёда в банке значительно поубавилось.

Я вспомнил о приятеле, решил, что будет неудобно, если банка окажется неполной. Но здесь же успокоил себя тем, что приятель не знает, сколько было мёда первоначально.

Я решил, что только выловлю из банки соринки. Вылавливая, я думал о том, что мёд обладает прекрасными вкусовыми качествами, а ещё удивительными целебными свойствами. Так, он помогает вылечивать целый ряд болезней. Я стал вспоминать, нет ли у меня какой-нибудь болезни, которую я сейчас же смог бы вылечить мёдом. Никакой болезни не нашлось, а банка за это время опустела наполовину. Это меня очень удивило. «Нет, с этим надо кончать!» — решил я, поставил банку на скамейку, а сам ушёл в сторону.

Но, странное дело, куда бы я ни направлялся, почему-то снова оказывался возле скамейки. Мёд явно обладал еще удивительной притягательной силой. Странно, что раньше я этого совсем не замечал...

Тут сила притяжения настолько возросла, что я, не вытерпев, вскочил и помчался к банке с мёдом.

 

Трутни

В тот день мой приятель так и не пришёл. Поэтому я ночевал с мальчишкой на пасеке. Спал я в шалаше. А когда проснулся, ярко светило солнце. Над поляной летали и жужжали пчёлы. На ульях возле летков они толкались, теснились, там происходило невесть что, какая-то настоящая свалка. Я не понимал, в чём дело, пока мальчишка не объяснил. Оказалось, всё очень просто.

Пчёлы живут единой семьёй. Мне всегда казалось, что все они одинаковые, а на самом деле — разные. Есть рабочая пчела, та самая, что летает за взятком, собирает цветочную пыльцу и нектар, который перерабатывается в мёд. А есть ещё пчёлы-трутни. Они редко вылетают из улья и мёд не собирают. Трутни толстые, крупные, вроде бы ожиревшие бездельники. Летом они целыми днями сидят на сотах и своими толстыми телами греют ячейки, в которых выводится детва. А когда детва вывелась, трутням и делать больше нечего, они только едят мёд. Другие приносят, а они — едят.

И вот тогда-то рабочие пчёлы выгоняют этих бездельников из улья. По два, по три вцепляются в крылья неповоротливого дармоеда и тащат его так. Это-то я и видел на пасеке. Таков извечный простой закон трудовой пчелиной семьи: кто не работает, тот не ест.

 

«Ведьмедь»

— А медведи у вас тут в лесах водятся? — спросил я старого пасечника, деда мальчишки, с которым познакомился в тот же день.

— Медведи? — он посмотрел на меня и улыбнулся.— Это вы потому спрашиваете, что верите, будто само название «медведь» произошло из двух слов «мёд ведать», как об этом в некоторых книжках пишут. Мол, медведь любит мёд, часто разоряет пчелиные ульи, значит, и название отсюда пошло. А на самом деле всё не так. В старину пчелиные пасеки не держали, а собирали мёд в лесу от диких пчёл. Это называлось «бортничество». И от людей, которые занимались этим, даже фамилия такая пошла — Бортниковы. А если бы медведь действительно ведал, где в лесу мёд находится, так он бортникам ничего бы не оставил. А он съедал только то, что ему случайно попадалось. Значит, ничего он не ведал.

— А откуда же тогда такое название пошло? — не соглашался я.

Правильно-то его называть «ведьмедь». У нас и теперь ещё так некоторые называют. А это потому, что живут они в дремучих чужих лесах. Раньше полагали, что там ведьмы живут. Конечно, ведьму никогда никто и не видел, а вот медведя видели. Спрашивали: «Откуда он пришёл?» — «От ведьмы». — «Чей зверь?» — «Ведьмин» — «ведь-медь». От этого и название такое пошло...

Не знаю, верно ли объяснил мне происхождение этого слова старый пасечник. Но мне оно почему-то очень понравилось. И само слово понравилось — «ведьмедь». В самом деле, не такой же наш мишка грабитель, чтобы только ходить по лесу да ульи ломать.

 

Чужой каравай

Летом, когда в пчелиной семье появляется много молоди, в улье становится тесно. И тогда семья делится. Молодая, только что созданная семья остаётся в обжитом улье, а старая отправляется искать новое место. Неопытной молоди легче начинать свою жизнь там, где уже всё налажено, а опытные старики берут на себя все тяготы по устройству дома заново.

Случилось так, что в один и тот же день, в одно и то же время на пасеке отроилось сразу несколько пчелиных семей. Прежде чем отправиться на поиски нового жилья, пчёлы обычно садятся где-нибудь, этакой живой гудящей папахой повисают на веточке дерева или куста. И сидят так несколько минут. Вот в это-то время и обирает их пасечник. А на этот раз он не успел обобрать всех, и одна семья улетела. Пасечник видел, что пчёлы направились к лесу, он потом много дней искал их, но так и не нашёл.

А на следующий год — дело было уже к осени — ехали лесом на тракторе два дружка, Митька и Жора. Парни они были молодые, развесёлые. Едут, песни поют. Вдруг видят — недалеко от дороги, у старой, поверженной молнией липы, пчёлы кружатся. Внизу из трещины в стволе мёд сочится.

— Митя, смотри-ка! — обрадованно закричал Жора.— Это что такое?

— Да это же клад! — вскочил Митя.— Ого, живём! Чур на двоих!

В стволе липы было дупло. И всё оно было заполнено сотами. Приятели укутались, как могли, пиджаками и направились к дереву. Митя ударил топором по стволу. И тотчас из дупла взметнулся весь пчелиный рой. Пчёлы бросились на нежданных гостей.

Митя натянул пиджак на голову, но при этом у него задралась на спине рубаха. И пчёлы сразу облепили голое тело.

— О-о-о! — взвыл Митя и ринулся в лесную чащу.

Жора тоже порядком струхнул. Он присел и некоторое время не шевелился. Пчёлы кружились над ним, но его пока не трогали.

— Эх ты, дурачок! — рассмеялся Жора.— Вот как надо было! — Он засунул лезвие топора в щель, надавил. Из щели выпал кусок сотового мёда.— Ага, порядок!— обрадовался Жора. Схватил этот кусок и, не глядя, сунул в рот. И в то же мгновение... Что это? Жора смертельно побледнел и выпучил глаза. На куске сота сидела пчела, которую он не заметил, и она укусила его за язык.

Жора мчался лесом и вопил от боли и, главное, от страха. Он бежал так быстро, что догнал Митю.

— Что, гонятся? — оглядываясь, спросил Митя.

— Нет, хуже!

— А что же может быть ещё хуже?

— Во!— И Жора показал уже начавший опухать язык.

— Ой, а у меня, наверное, сто укусов.

— Я дебе швой один жа вше отдал бы,— отвечал ему Жора. Язык у него стал толстым, как оладья.

 

Бойцы

Это произошло зимой. В пчелиный улей забралась мышь. Она прогрызла возле летка дырку и залезла поживиться мёдом. И тотчас вся пчелиная семья бросилась на неё.

Пасечник слышал шум в улье, но не понимал, что там происходит. А весной, когда он открыл его, то увидел, что улей почти пуст. В живых осталось всего несколько пчёл. Тела остальных густо засыпали улей, как павшие воины поле, на котором сражалась рать. В углу лежала подохшая мышь. Чтобы она не разлагалась, пчёлы залепили её воском.

Пасечник выбросил мышь. А затем смёл пчелиные тела в тарелку, снёс и зарыл под кустом смородины. Затем он снял кепку. И долго стоял там с непокрытой поникшей головой, сурово задумавшись.

 

Не понял

Два брата лежали на берегу реки. Одному было пять лет, а другому — десять. Они только что выкупались, озябли и теперь лежали в густой высокой траве на солнцепёке, грелись. Пригревшись, старший уснул. И, спящего, его укусила в ухо пчела. Перепуганный, он вскочил и, громко вопя, бросился наутёк. Младший бежал за ним, тоже за компанию всхлипывая. А когда отбежали уже довольно далеко и остановились, старший спросил, оглядываясь:

— Кто это? Кто это так меня?

— Пчела,— сказал младший.

— Так чего же ты её не отогнал?

— А я думал, что она тебе мёда принесла.

Я провёл на пасеке целый день. И только поздним вечером, когда солнце ушло за лес и угомонились пчёлы, притихли в своих ульях, отдыхая после дневных трудов, отправился домой. Я спал в автобусе, сидел возле окна, и отчего-то было мне немного грустно. Всё вспоминалась река с ивнячком на берегу, зелёная лужайка, старый добрый пёс…

И я подумал, что, может быть, пчелиный мёд обладает ещё одним удивительным свойством: попробуешь его хоть раз — и тебя всю жизнь так вот и будет тянуть к цветам, к травам, к деревьям, туда, где шумит листвой молодая ольха, колышется рожь и тихонько журчит, переливаясь по камушкам, серебристая водица.

 

Литература

О писателе Васильеве Павле Александровиче (материалы сайта litmir)

Яндекс.Метрика