Поиск на сайте

Фотографии Е.И. Носова

...Передо мной лежит пожелтевшая от времени фотография, на её обороте написано: «Ваня Кононов и Женя Носов за игрой в шашки. 1938 год».

Мальчишкам по 12-13 лет, оба сосредоточены, серьёзны. Снимал их старший Ванин брат, а потом эта карточка была напечатана в «Курской правде» как иллюстрация к заметке об отдыхе школьников. И вот теперь она снова печатается в этой же газете спустя почти 70 лет. Её передал нам Иван Иванович Кононов, тот самый Ваня, который, став взрослым, работал в школе, был учителем литературы. Сейчас он живёт в Курске.

В 1935 году Ванина семья получила квартиру в том двухэтажном доме на улице Красноармейской, где жил с родителями и будущий писатель. Этот дом описан в рассказах Носова «Дом за триумфальной аркой», «НЛО нашего детства», «Красное, жёлтое, зелёное...», повестях «Не имей десять рублей...» и «Греческий хлеб».

Небольшие окошки со двора, покрашенные голубеньким... Так и кажется, что оттуда сейчас выглянет медово-рыжий мальчик, как он сам писал о себе... Вот строчки из рассказа «Дом за триумфальной аркой»:

«Мы жили в старом двухэтажном доме на шумной Гужевой улице... Он стоял в глубине двора, за большими каменными воротами, всегда распахнутыми настежь и похожими на триумфальную арку. С толстых опор запыленными глазами глядели львиные морды с кольцами в зубах... По этим воротам мы догадывались, что раньше за ними жила какая-то важная птица...»

В революцию дом горел, от него осталась одна пустая коробка, но директор завода, где работали родители будущего писателя, отремонтировал его для своих рабочих. Мальчики учились в разных школах: Ваня в 20-й, что была на ул. Дзержинского возле кинотеатра им. Щепкина, а Женя Носов ― в 9-й (угол Дзержинского), но это не мешало им подружиться. Рядом с домом был обширный двор, в конце его ― полуразрушенные сараи и постройки, где соседи ребят (всего в доме жило 5 семей) раньше держали скот. Семьи были многодетными, в двух из них не было отцов. И собралась, как выразился Иван Иванович, настоящая ребячья отара.

Были у них обычные мальчишеские игры, стреляли они из рогаток, гоняли голубей, конечно же, и дрались. Но Ваню и Женю сдружила тяга к книгам, больше поначалу к приключенческой литературе ― они бегали в библиотеку за Майн Ридом, Фенимором Купером, запоем читали «Робинзона Крузо». Читали и «Кавказского пленника», и Женя вылепил из глины полюбившуюся девочку-татарку. Уже тогда он лепил фигурки людей и животных, целые стаи голубей, дарил их своим приятелям. Лепил из глины, выпиливал лобзиком из дерева.

Спустя годы это увлечение возобновилось, и сейчас у нас в музее представлена уникальная коллекция игрушек-поделок Носова из природных материалов. Их с большим интересом рассматривают всегда и маленькие посетители, и даже взрослые, удивляясь всесторонней одарённости нашего Мастера. А в те далёкие годы он вместе с Ваней делал из простенького металлического конструктора танки и самолёты, из бумаги и планок ― коробчатых змеев, причём Женя всегда старался усовершенствовать их ― ярко раскрасить, приделать к ним барабаны-трещотки.

Под впечатлением от прочитанного «Айвенго» Вальтера Скотта ребята вырезали фигурки рыцарей, устраивали рыцарские турниры. Женя придумал вращающийся круг и железную стрелку, которая указывала, чья очередь наносить удар и какой рыцарь одерживает победу.

Уже тогда Женя хорошо рисовал: он быстро запоминал увиденное и переносил по памяти на бумагу. Как-то гуляли они с другом по улице Дзержинского, и мальчик, вернувшись домой, очень быстро, а главное ― похоже изобразил всё, что они видели.

Не прочь был Женя и подшутить над приятелями. Однажды летом сидели они во дворе, уже когда стемнело, и вдруг в конце его среди сараев появилась странная фигура в белом одеянии с косой в руке. Все насторожились, а фигура, пробираясь поверху, в довольно опасных местах, то появлялась, то исчезала. Кто-то из ребят постарше крикнул, что надо её поймать, а у кого-то в руках оказался даже топор, и тут Женя, а это был он, понял, что довольно шутить, и крикнул: «Ребята, это я!..»

Был он фантазёром, выдумщиком, но никогда никого не обижал, никогда не произносил бранных слов. Уже тогда проявился его интерес к художественному слову.

Оба мальчика хорошо учились, родители и не вникали в их школьные дела. Мама Жени какое-то время продавала хлеб в магазине (об этом Евгений Иванович написал в рассказе «Красное, жёлтое, зелёное...»). И хотя не часто, но угощала их ароматным свежим хлебом, который они с удовольствием уплетали.

Недалеко от их дома жил потомственный голубевод, у которого была капитальная голубятня. Однажды он купил двух голубей-турманов, у одного из них был очень красивый лёт, его прозвали Бабочкой. Он с белой голубкой частенько сидел и летал рядышком. А потом голубятню обокрали, унесли и эту пару, но голубка вырвалась и вернулась.

А спустя год сидели ребята во дворе и увидели нескольких голубей. Женя пригляделся повнимательнее и в одном из них узнал Бабочку. Они выпустили голубку, голубь увидел её и, спустившись, снова сел с ней рядышком... Удивительная наблюдательность уже в отроческие годы сформировалась у будущего мастера слова и помогла ему потом создавать прекрасные описания и животных, и птиц, и всей нашей природы.

В доме выписывали «Курскую правду», ребята ждали её с нетерпением, всегда были в курсе политических событий. Их очень волновало, что происходит в Испании, на Хасане, Халхин-Голе. Женя где-то достал книгу о прорыве генерала Брусилова, они читали и восхищались подвигами русских солдат и офицеров. Читали статьи о русском и германском флотах. Женя нашёл большой лист бумаги и нарисовал карту Европы, на которой они отмечали события. И во дворе у себя ребята рассказывали об этом ― были как бы политинформаторами.

В 1940 году Ване сделали тяжёлую операцию, которая длилась больше пяти часов. На второй день Женя его навестил и принёс другу десятка полтора антоновских яблок, как раз то, что было нужно: после наркоза есть не хотелось и именно кислота была необходима. И хочется сказать, что всегда Евгений Иванович безошибочно умел помочь человеку именно тем, что было важнее всего в данную минуту. Он относился к людям очень уважительно, доброжелательно, называл по-доброму: к ним мальчик приезжал из деревни, маленький, слабый, и он его иначе как Серёнькой не называл. А вспомните имена его персонажей ― Кольша, Дуняшка, Дёжка...

В последнем своем рассказе «Фагот» (2002 г.) он пишет о юноше, погибшем во время оккупации Курска в 41-м недалеко от Центрального рынка ― это был Иван Чистяков, о гибели которого рассказал и Иван Иванович. Тогда они были свидетелями вражеских налётов, многочисленных жертв. И сами, как и герой этого рассказа, пытались делать самопалы.

Вскоре Ванина семья переехала, и пути друзей разошлись. После войны они периодически встречались ― на фото засняты встречи в 68-м и 73-м годах. Встречи были всегда дружескими, запоминающимися. Иван читал всё, что выходило из-под пера его друга, радовался его удачам. Евгений Иванович подарил ему свою книгу «Усвятские шлемоносцы».

Готовя к изданию пятитомное собрание сочинений Е.И. Носова, я перечитала его рассказы и повести десятки раз ― и как составитель, и как корректор ― а когда были готовы все пять книг, внешне скромных, но по-настоящему родных своим содержанием, ласковых (как говорят многие получившие их) даже на ощупь ― такая бумага использована на их обложки ― я стала читать уже хорошо знакомые страницы снова просто как читатель.

Евгений Иванович говорил, что каждую свою фразу он, как медведь щепку на звук, пробует на музыкальность. Он работал над рукописями подолгу, переписывая страницу за страницей иногда десятки раз. И настоящий его читатель получает при чтении усладу для души и сердца. Не случайно Николай Долгушин из Пензы написал в письме:

«...Книга Ваша передо мной, и я жадно глотаю рассказ за рассказом, не могу и не хочу остановиться. Потом я прочитаю их еще и еще раз, с чувством, с толком, с расстановкой, а сейчас душа моя ликует...»

Проходит перед нами вереница замечательных героев писателя, люди, все беды и радости которых он чувствует как свои собственные. Трогательная, отчаянная, раскрытая миру и большой любви Варька («Варька»); настрадавшаяся в жизни, мечтающая о счастье Анфиса (из повести «Шумит луговая овсяница»); трудолюбивая, совершенно бескорыстная Анисья («Пятый день осенней выставки»); баба Пуля, добрая и беззащитная старушка, которая во время войны не по своей воле была снайперкой и вынуждена была убивать («Яблочный спас»); совершенно удивительный Кольша (из рассказа «Алюминиевое солнце»), сумевший в маленьком мураше видеть и почувствовать целую философию жизни, труда и доброты и так похожий на самого писателя; и очень близкие ему Алексей («Хутор Белоглин») и Петрован («Памятная медаль»), которые, как и сам писатель, пережили все тяготы войны.

А маленький герой детских рассказов писателя, буквально сотканных из его собственных воспоминаний. Вот он выбегает на весеннее крыльцо родной толмачёвской избы с только что испечённым бабой Варей пряничком-куликом («Аз-буки...»), а вот вышагивает рядом с дедушкой Алексеем по розовому от утреннего солнца снегу за осокой для домашних животных («Кто такие?»), а потом с отчаянием бросает кошёлку в магазине и убегает из очереди за хлебом, когда почувствовал предостережение матери о том, что нельзя брать чужое, даже если ты очень голоден, а ведь ему всего пять лет... («Красное, жёлтое, зелёное...»), и вот мы уже с горечью читаем его воспоминания о трудных голодных годах в произведениях: «Греческий хлеб», «Два сольди», «Сронилось колечко...»

Сколько раз я слышала от самых разных людей о том, что, когда бывает трудно или просто взгрустнется, они берут в руки его книгу, и это возвращает им радость... А как может быть иначе, если Носов писал душой и сердцем! Это не может не вызвать ответного отклика. Давайте вместе перелистаем его светлые страницы.

«По-моему, малая родина ― это окоём нашего детства. Иными словами то, что способно объять мальчишеское око, что жаждет вместить в себя чистая, распахнутая душа...» («Малая родина»).

«...Не бывает на свете стран слаще крыльца родного дома...» («Аз-буки...»).

«Высоко-высоко в воздухе висело неизвестно что такое... Какая-то невиданная штуковина. Больше всего она походила на переросший огурец...
Даже с нашего двора было видно, что огурец этот неохватного размера и легкого, дымчато-серебристого цвета...» («НЛО нашего детства»).

Эта картинка — о прилетевшем в Курск дирижабле — связана с домом детства писателя на улице Красной Армии, 35-а, который скоро, к несчастью, будет снесен... А ведь это о нём рассказ «Дом за триумфальной аркой»...

Наверное, каждый может подписаться под этими словами: «Ах, эта Полянка! Я уверен: у каждого мальчишки она была, есть и будет — заветный лоскут земли, уголок детства — общий ли двор, тихая провинциальная улочка в ванильном настое цветущей сирени... У каждого своё, неповторимое, незабываемое, куда стремились душой, где собирались желанной ватагой...» («Греческий хлеб»).

Если полистать альбом с репродукциями живописных работ и цветных фотопейзажей Евгения Носова «Краски родной земли», понимаешь, сколько любви и бережности к родной природе в его акварелях и снимках. Это невольно передаётся всем, кто их видит.

Сам художник пишет так: «И я, очарованный, смотрю на эти с детства знакомые полотна: сумрачные еловые дебри, бронзовостволые боры, светлые дубравы, ромашковые опушки, лесные просёлки с лужицами в колеях... Снимаю лесные дороги, полные талой воды, просыхающие песчаные отмели, по-летнему зелёные сосны на берегу разлившейся реки...» («Лесной хозяин»).

«После таких дождей вдруг выметывала в пояс луговая овсяница, укрывала собой клевера, белые кашки, жёлтые подмаренники, выколашивалась над пестротравьем, и луга одевались нежной фиолетовой дымкой...» («Шумит луговая овсяница»).

«Озеро простиралось в тёмной раме вечерних сумеречных берегов. Плотной стеной темнели по сторонам камыши, чернели верши, выброшенные на сухое, и только сама вода была ещё светла...» («Варька»).

Это лирическая сторона творчества Мастера. А та боль, которую он сам испытывал при виде горестных моментов в жизни, тоже передавалась читателю: про жеребёнка («Холмы, холмы...»), «Белого гуся», которого в Курске увековечили городской скульптурой. Но кроме грусти в его работах была и светлая надежда.

Отдельная тема — произведения Носова о войне: «Усвятские шлемоносцы», «Шопен, соната номер два», «Красное вино победы», «С сединою на висках...»

В будущее были устремлены все произведения Мастера. Перечитывая их, мы постоянно убеждаемся в этом. Время становится всё жёстче, всё спрессованней, в нём практически не остаётся места для... души, для духовности. Остановиться, оглянуться нам просто некогда, почувствовать друг друга тем более.

Откройте книги Евгения Носова, любой рассказ, любую страницу, и вы почувствуете поддержку от его слов — и в трудную минуту, и в радостную.

 

1978 год «...Моя бабушка, Варвара Ивановна, неграмотная крестьянка, не умевшая читать, неведомо откуда наизусть знала кое-что из Пушкина, Некрасова, Кольцова, была неисчерпаема на сказки, но и сам её повседневный язык был сущим кладезем...»

1978 год «...Я не вижу для себя резких границ между темой войны и темой мирной повседневности. Ибо всё это входит в понятие главенствующей темы: человек и земля...»

1978 год «Брошенный в лесу мусор, вытоптанные поляны оставляют щемящее чувство неуютности и тесноты. От поведения человека в быту среди людей исходят все другие проблемы: отношение к труду, к рабочей дисциплине, к женщине, к ребенку, к земле... Как раз здесь-то литература и отстает от материальных изменений в жизни...»

1982 год «...Курскую землю я люблю с горечью и слезами. Война по ней прокатилась, голод. А народ живёт прекрасный...»

1984 год «...Хотелось бы что-то сказать в защиту достоверности. Молодёжи неизвестны подробности, детали фронтовой жизни. Солдатский быт был полон лишений. Наш артиллерийский расчёт спал на земляных нарах, одетым, в любую минуту готовым принять бой. Вместо подушек — автоматный диск, накрытый ушанкой, грязно, сыро. И всегда у солдата много работы. А когда видишь на экране новенькие фуфаечки да сапожки чищеные — это вызывает недоумение и досаду. Чем жизненней фильм, тем больше он западает в душу».

1985 год «...Я бы сравнил государство с кораблём, где все мы гребцы. Движение корабля зависит от усилий всех и каждого. Человек — существо общественное, и жизнь в обществе требует нравственных усилий. Поэтому задача духовного совершенствования человека ставится для достижения дружной и согласованной работы... Необходимо бороться за человека в человеке всеми средствами, в том числе и боевыми средствами художественного творчества».

1986 год «...безнравственность порождает надругательство над землёй. Это пострашнее, чем экономические потери. Луг крестьянина не только кормил, это была поэзия жизни! Село на высоком берегу, внизу — сколько глазом окинешь — ветер травы колышет... Всё это не могло не волновать человека. Может, это и есть та пуповина, которая связывает человека с родными местами. Нельзя перерезать её!..»

1988 год «...Земля — первооснова всей государственности... Она рождает не только хлеб, но и человеческую совесть... От бережного, совестливого отношения к земле зависит всё остальное всенародное благополучие, национальное самосознание, государственное могущество...»

1988 год «...По натуре я лирик, романтик, письмо моё не для постоянного употребления, но — для души. Но само время и какие-то обстоятельства иногда заставляют обращаться к жёстким темам, и всё равно я даю им романтическую окраску... Каждую строку я должен попробовать, как медведь сухую щепку на звук. Я должен выстроить какой-то музыкальный ряд. Но я человек земной, земляной и пишу не о каких-то высоких материях, а о простых людях. Здесь большие возможности для сострадания, философских размышлений, для призыва к милосердию...»

1989 год «...Большая литература всегда с нами и в нас. Она лишь требует мира и тишины для её углублённого прочтения. И такое время придёт!..»

1990 год «...Культура — это среда обитания души, и утрата её для человека всё равно что утрата почвенного слоя земли, нарушение экологического равновесия в природе... Знаю, что у частной собственности — много пороков, и обращаемся мы к ней не от хорошей жизни. Но если внедрять её, то осторожно и выверенно, ибо — выброси нас резко на рынок — мало кто уцелеет...»

1990 год «...Нас губит не столько экономический, сколько моральный кризис. И деревня, на мой взгляд, понесла самый большой моральный урон. Уходят из жизни старики, хранители нравственных устоев, уходят молодые, не нажившие ещё никакого духовного капитала... Но народ подобен самозатачивающемуся инструменту, он всегда готов к самоочищению и благотворному труду...»

2001 год «...Россию уничтожить нельзя. Существует закон усталости: народы время от времени устают и сдают свои позиции. Многие через это прошли. Но русская нация должна уцелеть. Россия всё время нуждалась в росте, в свете... Рыночные отношения бьют по всем, они требуют жёсткой работы, иначе не выживешь... Но главное событие XX века — то, что Россия устояла. Ведь столько было жертв, столько людей пало на войне... В общем-то я человек счастливый. Я рад, когда утром открываю глаза. И всё остальное время до вечера или ночи — это радость ощущения дня, возможности как-то себя проявить. День у меня наполнен импульсами какого-то интереса, живинки в душе...»

2002 год «...Россия избрала себе новую дорогу, но пока нет чёткости в её видении... На правильный путь человека наставляет только дело. Когда он им занят, он вдохновляется самоуважением и уважением к труду другого. И как раз это организует общество. В этом главная проблема: как занять людей делом, понятным им и устремлённым в будущее...»

Разные годы, разные люди, но главное в этих фразах — душа писателя. В его словах — спрессованное время.

 

Литература

1. Спасская Е.Д. «Мы жили в старом двухэтажном доме...» /Курская правда. - 16 января 2007.

2. Спасская Е.Д. Памяти писателя... / Курская быль. - №3. - 29.03.2010.

Яндекс.Метрика