Материалы

Долго оттепель не пускала зиму. А без снега и зимы нет!

И вот наконец белеют дороги и города, леса и поля, зачарованными фонтанами застывают берёзовые рощи, толстые полушалки накидывают ёлки-хороводницы.

От мороза ветви деревьев и провода в колючем инее. Он опушает голые ветки деревьев, торча во все стороны иголочками-кристаллами, сияет и переливается множеством огоньков.

Когда придут морозцы, тогда и зима встанет на ноги. Заметёт позёмка, перегоняя седые свитки. Белоснежные сугробы, как накрахмаленные простыни, покроют землю. Лёгкие резные снежинки, почти не касаясь друг друга, полетят на землю, блестя, как крохотные осколки алмазов.

К вечеру вдруг пошёл снег. Пушистыми хлопьями опускается он на землю и, невесомый, как пух тополя, долго кружит в воздухе, выделяясь на темнеющем небе. Только изредка в свете вечернего фонаря блеснёт та или иная снежинка, и снова падают крупные хлопья, покрывая землю новым ковром.

Добро пожаловать, Зимушка-зима! Преобразился край родной, прихорошился. Как есть сказка наяву! Чудо кругом какое!

 

Д. Комарова

Зима

Снег, снег, снег, снег
На тебе, на мне, на всех.
Кружат белые колючки,
Дед-морозовые внучки.

Водят дружный хоровод,
Попадают прямо в рот,
Укрывают с головою
В одеяло снеговое.

 

Ф. Шкулев

Зимой

— Сколько снегу! Сколько снегу! —
Закричала детвора
И, забрав лопаты, сани,
Побежала со двора...
Щёки их — алее зорьки,
Глазки — звёздочкой горят.
И без умолку все разом
И кричат, и говорят.
Звонкий смех их раздаётся
По морозцу далеко...
Вот за что люблю я деток
Горячо и глубоко.
Не доели, не допили,
Но завидели простор —
Лица счастьем озарились,
Ясным солнцем вспыхнул взор.

 

В. Берестов

Знакомый

Сегодня вышел я из дома.
Пушистый снег лежит кругом.
Смотрю — навстречу мой знакомый
Бежит по снегу босиком.

И вот мы радости не прячем,
Мы — неразлучные друзья.
Визжим, и прыгаем, и скачем,
То я, то он, то он, то я.    

Объятья, шутки, разговоры:
— Ну как живёшь? Ну как дела?
Вдруг видим, кошка вдоль забора,
Как тень, на цыпочках прошла...

— Побудь со мной ещё немного! —
Но я его не удержал.
— Гав! Гав! — Сказал знакомый строго,
Махнул хвостом и убежал.    

 

Сергей Иванов

Каким бывает снег

 

Самый первый снег робок и тих. Ложится на чёрную октябрьскую землю: «Ой! Извините!» И тает. Лишь кое-где притаится по бороздкам, оставшимся от змеиного следа последнего велосипедиста.

Первый снег. Он лежит словно просто для красоты — чтобы лишь подчеркнуть, как черна напившаяся осенней воды земля, как озимое поле свежо сверкает. Небо серое, снежок белый и лёгкий, словно на акварельном рисунке. А озимое поле так и сияет, сияет, словно оно освещено каким-то невидимым солнцем.

Иной раз выйдешь из лесу, глянешь на него — как оно лежит на пологом склоне противоположного холма. И поймёшь: всё кругом спит, а это поле и верно освещено — солнцем жизни.

***

Силён и спокоен январский снег. Тяжёлым холодным одеялом накрывает он поля. Гнёт к земле деревья. А какая ёлочка послабей — он и сломает её!

Солнце выглянет утром, загорится, высоко поднимется в небо. А небо сине, бездонно. Глянешь из окошка — что за день чудесный? Прямо весна? Кажется, ещё чуть и посыплется с крыши капель.

Но только выйдешь, и дух захватит. И сейчас же пожалеешь, что не взял вторых рукавиц... Мороз, ну и морозище! Много снегу — много и холоду. Солнце висит вверху, словно лампочка в холодильнике: светит, а не греет.

Через поле проложена синяя тропинка. Идёшь по ней — ногу ставишь осторожно, как канатоходец. Чуть неверный шаг — по колено, а то и по пояс провалился в сыпучее снежное болото. Ворона натужно тянет по замёрзшему льдистому небу: «Ой, холодно! Ой, долго ещё до тепла!»

***

Самый злой и колючий — это февральский снег. Метели одноногие кружатся, прыгают по полям и над лесом, сшибаются в один воющий ком. А небо мглистое, низкое. Кажется, только руку протяни — и вот оно... Но не поднять руки, не разлепить глаз. Идёшь, нахлобучив шапку на лоб. А ветер так и бросает тебя, так и гонит, словно бумажного.

Злится февральский снег, лютует — лупит путника по шапке, по ватной спине. Лупи, луни! Недолго тебе осталось. Злодей! Колдун! Ведьмин сын!

И вдруг остановишься «Боже ты мой, куда ж это я забрёл? Куда ж что он меня затащил? О-ё-ёй! Лишь бы до дому добраться!»

***

Самый последний снег — апрельский. Он плотный и липкий, никаким ветром его не поднимешь, пристал к земле, словно белый пластилин.

Апрельский снег дырявый: весь в дырах проталин, весь в дырах луж. Что уж там деревья, что уж там кусты — кочки и те голову начинают подымать. Вылезет из-под снега — рыжая, непричёсанная: «А вот она и я!»

В березняке снегу ещё немало, но весь он в мелких оспинках берёзовых семян- самолётиков. Лыжи скользят плохо... Я стою среди берёзового царства. Берёзы уже белее снега. Лыжня уходит, теряется среди стволов, словно среди тумана.

Вчера по этой лыжне ушёл от нас дедушка Мороз.

 

А. Горбунова

***

Спит первый снег.
Открыт букварь зимы.
Его ещё не прочитали мы.
Но вот уже на чистую страницу
Вспорхнула пёстрой буковкой синица.
Она звенит, как маленький звонок.
Как будто первый начался урок...

 

Ю. Коваль

Розовый снег

 

Очень неважная была зима — сырая, квёлая.

Снег, бывало, шёл с утра до вечера, но какой это был снег — мокрый да кислый. Он таял, падая, а иногда слепливался в воздухе в какие-то блюдца, не снег — лепень. Или ещё хлеще говорят про такой снег — ляпа. Но из этой ляпы и снежки лепить не хотелось.

В лесу было скучно. Ветки чернели под снежным дождём, а то и обламывались под тяжёлым снегом. Казалось, в лесу нет никого — ни лисы, ни белки — пуст он, чёрен, и так было от этого тоскливо.

Мартовским вечером начался ветер. Вначале он гнул голые ветки, которые секли воздух. Потом появились снежинки, их становилось больше, и вот к полуночи разошлась настоящая весенняя метель.

Ночь напролёт выла она, и страшно скрипел дом. Метельные плети закручивались вокруг него, старались оторвать от земли.

С рассветом метель затихла. Я вышел на улицу, радуясь, что дом пока стоял на месте.

Розовый весенний снег лежал вокруг — на земле, на крышах, а за деревней, как из розовой пены, подымался лес.

Весь день ходил я по лесу, по розовому снегу, который к закату побагровел.

Так жалко было, что друзья мои в далёких городах.

Так хотелось, чтоб вместе со мной они прожили этот день, увидали розовый снег, который завтра растает.

 

Ф. Шкулев

Зимой в деревне

 

Снег сыпучий, будто тучи,
Расстелился по земле...
Сосны пели и шумели...
Вьюга плакала во мгле...
Лёгкой дымкой, невидимкой,
Разгулялась пурга
И скрывала покрывалом
Холмы, долы и луга...
И шуршали, как из стали,
Оголённые кусты...
Шёл обозец, а морозец
Строил крепкие мосты.
На деревне млад и древний
Жались в хатах к огоньку.
А внучатки, с речью сладкой,
Лезли с сказкой к старику...
Дед бодрился и садился;
Умолкала детвора,
Жмуря глазки... Деда сказки
Были чуть не до утра.

 

С. Гейченко

Золотой петушок

 

Зима на пушкинской земле бывает капризная — «то как зверь она завоет», то такими снежными сугробами всё занесёт, что еле-еле доберёшься до Михайловской усадьбы. У дома Пушкина сугробы высотою в два метра и выше. Холодно. Куда-то попрятались все птицы. И только в домах, где люди, повсюду тепло. Теперь в Пушкинских Горах и в округе их печи не только дровяные, как то было при Пушкине, но и газовые, электрические, паровые... Благодать!

И только у птиц всё как было встарь. Для них такая зима — беда! Всё в снегу: и земля, и деревья, и кусты, кормушки. Всё похоронил снег...

У меня дома своё птичье царство. В нём не только воробьи, голуби, утки, но и поползни, синицы, дятлы, сойки и... золотой петушок. Петухи особенно боятся морозов. А мой петух не простой, а учёный — «пушкинский», летом все им любуются... Вот я и решил благоустроить его вольер: обил стены дерюгой, на пол положил соломенный тюфячок, двери обил войлоком, провёл внутри электричество. Лампочка большого накаливания не только светит, но и греет петушиную хибарку. В стенке домика я сделал дырку — вентилятор с задвижкой. Благодать!

Стал мой золотой жить в полном благополучии. Узнавши про его блаженство, местные воробьи, ютившиеся под застрехой дома моего, стали залетать в вольер через вентилятор. В петуховой хоромке не только тепло и светло — в ней и кормушка с зерном и хлебными крошками, и кринка с тёплой водицей... Сперва прилетел воробышек-разведчик, а за ним и целая стая. Петя против гостей не возражал. Одиночество ему было в тягость... А тут — целая стая весёлых пичуг. Одни стали Пете пёрышки чистить, другие песенки чирикать, петь, третьи плясать...

Первоначально, когда я утром приходил в вольер, чтобы его почистить и накормить хозяина и гостей, воробышки забивались от страха в угол, под потолок. Потом привыкли. Как только открывал я утром двери, все хором кричали: «Здравствуйте, Семён Степанович, здравствуйте!»

— Ну, как вы тут живёте? — спрашивал я.

И все хором мне отвечали: «Дружно, дружно». А Петя радостно кричал: «Ку-ка-ре-ку!»

 

В. Азбукин

Ель Новогодняя

Цветы стояли дольше,
Чем ёлочка в ведре...
Не приносите больше
Мне ёлку в декабре.
Морозным днём суровым
На лыжах по сугробам
Я к ёлке проберусь.
Скажу ей: «С Новым Годом!
Дай лапу и не трусь!»
И ёлка, встрече рада,
Вдруг станет озорной:
Снежинками наряда
Поделится со мной!

 

А. Сахаров

Мы — я и Валька

 

Мы с Валькой дерёмся с самого раннего детства.

Как только у Вальки зубы прорезались, он меня в затылок укусил, когда я к маме полз из-под стола, — так мама говорит, я этого не помню.

Мы и потом дрались всегда и везде, где встречались: на улице, у реки и в школе уже третий год, не переставая.

А вышло вот что.

В последний день перед каникулами в школу все пришли просто так — не учиться, а за табелями с отметками. Уроков не было: кто книжку читал, кто в окно смотрел.

Вдруг отворяется дверь и входит завуч Борис Петрович. Поздоровался и говорит:

— Вот ты, — кивает на меня, — и ты, Валя, идёмте скорее. У меня для вас работа есть.

Оказалось, что нужно ёлку срубить в лесу для школы.

— Давайте поскорей, ребята, — говорит завуч, — потому что теперь темнеет рано. И я в лесничестве договорился.

Дома я надел сапоги, взял топор, спички на всякий случай и вышел за ворота Вальку ждать.

...Мы шли тихой улицей, и я думал: «Наверное, подерёмся в лесу из-за ёлки». Не то чтоб боялся, а так. Валька посильней меня, конечно, зато я злей.

Было холодно, и снег под ногами скрипел визгливо, как несмазанная дверь в старом сарае, и у меня стали ноги в сапогах мёрзнуть.

Здесь Валька говорит:

— Нужно на Масляную поляну идти — там ельник хороший.

Я промолчал, потому что всё равно где драться из-за ёлки, а ноги и так замёрзли — зря валенки не надел.

В лесу над дорогой висели клочки сена. Я сразу понял: этой дорогой в сенокос везли в деревню сено с лесных полян. Воз-то высокий — зацепит ветку, другую — вот и клочки на осинах. Их, говорят, лоси едят зимой — если дотянутся, конечно.

Кончился осинник, пересекли гарь, просеку и вышли на Масляную. За поляной густо синел ельник, кое-где в белых кляксах: снег на ветвях. Вдруг шевельнулась клякса одна...

— Стой, — прошептал Валька. — Сова.

Мы стали подкрадываться к сове, потому что в книжке написано, что сова днём не видит ничего, как пенёк, а вышло зря. Может, это сова нам такая попалась — зрячая, или в книжке ошибка, только сова повернулась к нам лицом и смотрит внимательно, как врач — даже стыдно. Мы остановились, а она прыгнула с ветки и полетела. Ветка качается, а её не видно — снег кругом и сова белая.

Ёлку мы нашли быстро и даже не спорили, потому что хорошая ёлка — что ж спорить? А рубить я Вальке уступил. Пусть рубит, коль хочет, да и нога у меня закоченела совсем — не до ёлок.

Пока Валька ёлку рубил, я костёр разжёг, чтоб ногу греть. Грел, грел — без толку: надел сапог и встать не могу — ломит больно, а Валька сел на снег рядом со мной и снимает левый валенок:

— На, — говорит, — бери.

Я надел валенок, и мы пошли: впереди Валька в сапоге и в валенке, а сзади я так же — в валенке и в сапоге.

Пришли в школу в сумерках. Внесли ёлку в сени, а Борис Петрович увидел нас и говорит строго:

— Конечно, что ёлка — это хорошо. Но что за маскарад? — И смотрит на наши ноги. — Кто ж это придумал из вас?

Валька отвечает:

— Это мы вместе, Борис Петрович. Видите, у нас всё поровну — и сапоги, и валенки.

Борис Петрович помолчал и рукой махнул:

— Ладно, — говорит, — а я подумал было, что вы урок хотите сорвать нелепым маскарадом.

Да какие ж уроки теперь — завтра каникулы и ёлка.

...Дома я натёр ногу гусиным салом, да поздно. Большой палец распух, стало больно ходить. Обидно было, конечно, все каникулы хромать из-за ёлки, но не будь её и мороза, мы с Валькой, наверное, до сих пор дрались бы, как бараны.

А теперь нет, и Борис Петрович говорит, что мы поумнели.

 

А. Усачёв

Здравствуй, Дедушка Мороз!

Здравствуй, Дедушка Мороз!
Ты, наверное, замёрз:
День ходил по городу,
Отморозил бороду...

Нос клади на батарею.
Я сейчас тебя погрею!

 

Е. Григорьева

Тайна Деда Мороза

 

Увидеть хоть раз бы, одним бы глазком,
И как он справляется с нашим замком,
И как он подходит неслышно, тайком,
С огромным и старым, тяжёлым мешком...

И как проверяет: а крепко ли сплю?
А вдруг притворяюсь, а вдруг подсмотрю?
И как, наконец, достаёт из мешка
Подарок. Какой? Я не знаю пока.

Там будет записка «Для мальчика К.».
Потом он под ёлку положит его,
И, может, шепнёт: «Не забыл ли чего?..»
Потом посидит, повздыхает немного:

«Какая тяжёлая нынче дорога!»
Смахнёт с бороды он налипший снежок
Проверит, завязан ли крепко мешок,
Закинет на плечи и тихо растает...
И тайну Мороза никто не узнает.

 

И. Гамазкова

Новый год

 

Белый-белый
Парус снега
И кораблик изо льда...
Новый год
Слетает с неба
Незаметно.
Как всегда.
Старый год
Седобородый
Он сменяет у руля.
С новым счастьем!
С Новым годом!
С днём рождения, Земля!