Поиск на сайте

Леонид Яхнин придумал каждой главе замечательное название: «Серебряная птица – ажурное перо», «Весёлое слово Хохлома», «Вкусные картинки», «Воздушные узоры». Читая книжку с картинками, можно узнать о русских народных кузнечных промыслах, об искусстве мастеров-литейщиков, златокузнецов и ювелиров, о хохломской росписи и изразцах, про традиционные русские печатные пряники, об искусстве русских кружев.

 

Леонид Яхнин

Из книги о русских ремёслах

Орнамент. Что же это такое ор-на-мент? Для объяснения есть в русском языке много-много слов: украшение, наряд, убранство, прикраса,узор.

Травы тонкие степные,

Роща, речка, косогор,

Клёнов кроны вырезные,

Луговой живой ковер,

Гор вершины снеговые,

Золотых полей простор,

Капли синие озёр –

Это всё Земли узор.

 

Земли узор. Земли прикраса. Но и каждое дерево в лесу, каждый луговой цветок, каждая степная травка изукрашены по-своему – покрыты узором листьев, лепестков, паутинкой жилок.

С незапамятных времён люди замечали, как украшает какую-нибудь вещь узор из одинаковых листьев, цветов или маленьких травок-вьюнов. И пускали такой узор-орнамент по краю чаши, завивали цветной нитью по вороту рубахи, выплетали вырезной вязью по спинке деревянной лавки, окаймляли им избяное окошко, будто кружевом. Столько разных орнаментов есть, что всё, пожалуй, и не перечислишь.

Самый сложный и запутанный узор на самом деле составляется из очень простых рисунков, линий, точек.

Если он из точек, кружочков и завитков, то его называют линейным. Из травок, листьев и цветов – растительный. А бывает, что узором становятся разные сказочные животные: Единорог, или птица Сирин, или конь крылатый. Такой узор и называется животным.

И есть ещё разные замысловатые узоры-орнаменты. И названия у них тоже замысловатые: разводистые орнаменты и лиственные, мелкотравчатые и крапчатые, да ещё конвейные, гладовые, пёстрые.

Замысловатые, но зато какие красивые слова! Не хуже самих орнаментов.

Был я в северной деревеньке в гостях у плотника Мокея Федотыча. Пилой да топором он всю свою избу изукрасил. Но особенно мне понравились ставенки. По ним бегут один за другим резные звери Единороги. И куда это они спешат вокруг деревянной ставенки? На водопой? Или в догонялки играют? Забавный получился орнамент из однорогих сказочных коней Единорогов.

И тогда я вспомнил, что орнаменты окружают нас повсюду. Ветер колышет занавеску, а на ней узор-орнамент вышитый. Вяжется плетение травок и цветов на обоях в комнате. Цветут букеты луговых цветов на мамином платье. Разрисованы завитками тарелки и чашки. Ходим мы по узорчатым коврам, держим в руках изукрашенные деревянные ложки.

Как только не делают эти узоры! И рисуют кисточкой на деревянных мисках, и вырезают резцом на дверцах шкафов, и прочерчивают на глине, и выстукивают, чеканят на металле, и вышивают на ткани. Даже на тесте, на домашних пирогах и пряниках есть узор.

Оттого и веселее нам ходить по улицам, глядеть на дома и цветастые платья, ставить на стол обеденные тарелки, пить чай из разрисованных чашек, заедая узорными пряниками.

Весёлое слово «хохлома». Выросла золотая травка на ложке. Распустился красный цветок мальва на плошке. Ягода клюква поспела на поварёшке. Клюёт эту ягоду хохлатая птица – золотое перо.

Вы уж подумали – сказка началась? А это быль. Пробовал я такой ложкой кисель из расписной плошки. Вертел в руках поварёшку с золотой птицей на донце. И было это в деревянном доме бабушки Ульяны.

В своей просторной избе собрала бабушка настоящий музей. В расписных шкафчиках россыпью лежат ложки, прижались боками чашки и бочонки, сахарницы и бокалы, высятся вазы, стоят широкие блюда. Вся эта домашняя утварь, выточенная из дерева, отливает золотом, веселит глаз затейливым узором.

В разных домах видел я такую золотую посуду, но чтобы столько разом! И стало мне интересно побольше разузнать про неё. Что-то в книгах прочитал. Что-то от людей услыхал. А что-то и сам увидал.

Издавна делали да расписывали посуду в лесных заволжских деревеньках Новопокровское, Сёмино, Кулигино, Разводино да Хрящи. Но зовут эту посуду не ново-покровской или кулигинской, а хохломской. Почему же? А вот как это случилось.

Катят гружёные подводы вдоль извилистых берегов малой речки Узолы. Стук-бряк! –погромыхивает деревянный товар. Везут его в большое село Хохлому сёминские и кулигинские мастера. Оттуда разлетятся жар-птицами миски да ложки по ярмаркам в другие сёла и города.

– Кому посуда для кашки-окрошки? Чудо-блюдо да чашки, ложки!

– Откуда посуда?

– К вам приехала сама золотая Хохлома!

Так и повелось – хохлома да хохлома. Вот и зовут по сей день расписную золотую деревянную утварь хохломской.

Как же оно начиналось, это удивительное хохломское художество? Разное сказывают старики. Толкуют, будто давным-давно поселился в лесу за Волгой весёлый мужичок-умелец. Избу поставил, стол да лавку сладил, посуду деревянную вырезал. Варил себе пшённую кашу и птицам пшена не забывал насыпать. Прилетела как-то ему на подмогу птица Жар. Он и её угостил. Птица Жар задела золотым крылом чашку с кашей, и чашка стала золотой.

Это, конечно, легенда, сказка. А начало золотой росписи ведут от древних мастеров-живописцев. Они писали на деревянных досках, покрывали доски льняным маслом, прогревали в печи, и масляная плёнка превращалась в золотистый лак. Потом уж и посуду стали по такому способу золотить.

Очень мне хотелось всё это самому увидать. И поехал я в городок Семёнов Нижегородской области, где хохломскую посуду делают. Там мне показали эту работу и самому дали попробовать себя в деле.

Взял я в руки миску величиной с ладонь. Она только что вырезана из чурбачка, свежей липой пахнет. Поначалу я её жидкой глиной промазал, тонким, прозрачным слоем наложил, чтобы дерево краску не впитывало, не гасило свежесть цвета. Просушил, окунул в варёное льняное масло и прогрел в печи. Потом натёр миску алюминиевым порошком, посеребрил её. Теперь можно расписывать.

Побежала тонкая кисть художника по её стенкам и донышку, потянулись узором чёрные и красные завитки. Расписанную миску я осторожно принял из рук художника, снова натёр льняным маслом. И в печь. От печного жара заиграла моя миска праздничным золотым светом. Ещё ярче стал на ней узор луговой, лесной. Здесь и травка, и ёлочка, и яблочко, и мелкая ягода малинка. Так и называется эта роспись – «травка». Настоящая хохломская роспись.

А иногда из-под кисти художника выходят такие орнаменты, такие цветы и травы, что ни в каком лесу их не встретишь. Вот листья, похожие на перистых золотых рыбок. Плавают по дну чаши среди цветов-завитков и глазастых ягод.

Этот жаркий цветок с чёрными и золотыми тычинками-усиками так и хочется назвать бабочкой махаоном. Он широко распахнул свои лепестки, взмахнул ими – и вот-вот улетит.

И самое удивительное – дерево, что расправило свои ветки на дверце расписного шкафчика. Оно увешано не яблоками, не грушами, даже не заморским фруктом ананасом, а тяжёлыми кистями винограда. Никогда такого не видел. Выросло это дерево под кистью хохломского художника.

Какое странное и весёлое слово ХОХЛОМА. В нём и смех слышится, и восхищённое ОХ! И восторженное АХ!

 

Когда древние мастера-каменщики клали кирпичные стены домов, под крышей, под карнизом или над входом вставляли вместо кирпичей изразцы-кирпичики. Эти цветные вкладыши многие годы сияли на солнце цветными, радужными узорами. Любили и печники украшать изразцами домашние печи. И стояли эти печи в комнатах сказочными теремами.

А слово «и з р а з е ц» произошло от древнего «образить», что значило «обработать, украсить». Изразец – это глиняный кирпичик. Только он пустой внутри. Делали такой кирпичик в деревянной форме. Если одна сторона её была резной, то и глиняный изразец становился резным, узорным. Потом его раскрашивали или, как говорили сами изразцовые мастера, поливали глазурями. А затем, как обычный кирпич, обжигали в печи. И разноцветная полива-глазурь плавилась в огне, покрывая изразец стеклянистым лоском.

Очень-очень давно, почти тысячу лет тому назад, в древних русских городах – и в Киеве, и в Рязани, и во Владимире делали цветные изразцы. Но накатились на Русь кочевые орды, разрушили, разорили города. Ни к чему стало изразцовое мастерство, а мастера взяли в руки мечи и копья.

И только через пятьсот лет появились в Москве вновь изразечники – изразцовые мастера. Но забылись секреты разноцветной глазури. Теперь глиняные изразцы просто обжигали в печи, калили до красноты. Так и оставались они кирпичного, красного цвета. И стали их называть красными изразцами. Украшал красные изразцы только узор- орнамент. И узоры на них были красными, калёными. Пылал на изразце красный конь, словно освещённый багровым закатным солнцем.

Но прошло сто, а то и двести лет. И вот во Пскове изразечники попробовали окрасить краснокирпичный изразец. Однако умели они пока делать лишь зелёную, как трава-мурава, глазурь. Так и стали называть зелёные обливные изразцы муравлёными. И уже зелёные звери и цветы бежали орнаментом по изразцу, глядели со стен каменных домов и храмов. Зелёный лев и зелёный Соловей-разбойник. Зелёный мак и зелёный вьюн- цветок. Скоро по всей Руси разлетелись забавные зелёные изразцы-кирпичики.

Много монастырей, храмов и каменных палат стало строиться на Руси. И везде хотели украсить их, расцветить весёлыми изразцами. А мастера искали утерянные секреты цветных глазурей. И нашли их белорусские изразечники. Они привезли на Русь свои изразцы, облитые белыми, жёлтыми, бирюзовыми, синими глазурями. А ещё они умели изготовлять прозрачную поливу. Сквозь неё просвечивал цвет той глины, из которой сделан изразец – красной, белой или жёлтой. Ещё наряднее стали дома. Весело было изразцовым мастерам создавать травяные узоры. Заблистала синими и зелёными перьями златокрылая птица Сирин с девичьим лицом.

Стали строить на Неве в 1703 году город Петербург. Некоторые его дома украшались изразцами. Но буйно-цветные древнерусские изразцы не подходили для строгих, стройных зданий нового города. И мастера начали изготовлять гладкий изразец из белой глины, разрисованный одной синей краской. Кисть художника тонкой линией рисовала охотника с собакой, или спящую красавицу, или вазу с цветами-васильками. Или бегущий по синим волнам синий кораблик под синим парусом и синим небом.

Изразец. Вслушиваюсь я в это слово, произношу его медленно, словно леденец во рту катаю – из-ра-зец. И сами собой звучат в нём слова - узор, резной, изукрашенный. Кажется, живут они внутри изразца. Придают ему ещё больше звону.

Слово «изразец» звучное, как прицокивание языком. И на вид изразец такой же звонкий, праздничный. Будто цветная картинка в книжке. И глядят на нас с этой сказочной картинки-изразца необычные звери и птицы. Единорог. Крылатый конь. Семиглавый дракон. Девица-птица Сирин. Или вовсе уж непонятный Китоврас – то ли конь бородатый, то ли дядька с копытами. Все они пришли из русских сказок и легенд. И превратились украшенные ими дома в сказочные хоромы, стали музеями, как, например, Московский Кремль.

А некоторые изразцы так хороши, что хранятся в музеях отдельно, как лучшие картины великих художников.

 

Стоят палаты узорные. Остроконечные башенки на витые колонки опираются.

Что это за палаты такие? Деревянные они или каменные? Ни то ни другое – домик этот пряничный. Бери его и ешь. Если не жалко есть такую красоту.

А каких только пряников на Руси не бывало! Пряники узорные – с хоромами и теремами, с гусями-лебедями, с богатырями конными и пешими. С орнаментом, бегущим по глазурному, сахарному краю. Пряники вырезные, фигурные – петушки, рыбки, птицы, львы и коровки-бурёнки.

Пеклись пряники из розового да малинового теста, разукрашивались варёным сахаром и сладкой позолотой. Пряники совсем малые, с детскую ладошку, и такие громадные, что на подводе не увезёшь. А выпекали эти пряники сахарных дел мастера – прянишники.

Многие старые города славились своими пряниками – Вологда и Тверь, Москва и Тула, Вязьма и Городец.

Пряники часто называют печатными. Раньше на ярмарках пряничные торговцы так и выкрикивали:

Прянички печатные,

Мятные, приятные!

Пряники действительно печатают, как картинку в книжке. Сначала вырезают деревянную печатную доску. Только картинка на печатной доске не плоская, а с углублениями. Густое пряничное тесто раскатывают в лепёшку, припечатывают резной доской, и оно в точности повторяет вырезанную на доске картинку. Каждая выемка, каждая выпуклость отпечатываются ясно и чётко. Получается затейливый узорный пряник. Теперь его только в печь сажай и выпекай, как каравай. И таких пряников с одной доски можно напечатать сколько пожелаешь. Только знай раскатывай тесто, припечатывай его деревянной доской-картинкой.

Эти старинные пряничные доски, резанные из мягкого дерева липы или твёрдых груши и берёзы, так красивы, что выставлены в музейных витринах.

Никто сегодня не скажет, когда появились пряники на Руси. В древности их выпекали специально к празднику. Или в подарок. И тогда на прянике красовалась витая забавная надпись: «КОГО ЛЮБЛЮ, ТОМУ ДАРЮ». Бывало, пряник становился почётной наградой за верную службу.

Им наделяли в знак уважения, «в почесть», как тогда говорили. И такой пряник хранили годами и даже завещали его, закаменелого, детям и внукам.

А весну встречали пряничными жаворонками. Румяные сладкие жаворонки, словно солнцем подсвеченные. Крылышки у них цветным сахарным сиропом политы. А глазки из лаковых запечённых изюминок. Выбегали дети на улицу, размахивали пряничными птицами и пели:

Уж вы жаворонки,

Жавороночки,

Прилетите вы к нам,

Принесите вы нам

Лето тёплое,

Весну красную!

И прилетали настоящие живые птицы жаворонки. А на крыльях весну приносили.

До наших дней не забылось старинное умение выпекать печатные и фигурные пряники. Их можно купить и в Москве, и в других городах. Но особо знамениты тульские пряники.

Так получилось, что Тула славится не только пряниками, но и самоварами. Поедешь в Тулу, наберёшь пряников, начинённых яблочным, сливовым, а то и абрикосовым вареньем. И сиди у щекастого самовара, попивай чаёк, заедай его свежим пряником.

 

Давно это было. Может, и тысячу лет назад. Повстречались три умельца. Ладный литейщик Лутоня, крепкий кузнец Кузьма и совсем ещё юный безбородый ювелир Юшка. Заспорили они, кто самый умелый.

– Я могу сотворить такую серебряную птицу, что и на свете не бывало, – сказал ладный Лутоня.

– А я могу выковать ей такое горло, что запоёт она серебряным голосом, – сказал крепкий Кузьма.

– А я, – сказал безбородый Юшка, – сделаю птице серебряное перо, и такое, что она полетит.

Отправились они в кузницу. Взялся за дело литейщик Лутоня. Вылепил сначала птицу из воска. Потом густо замешал толчёный кирпич, глину и добавил немного коровьей шерсти для крепости. Облепил этой густой смесью восковую фигурку птицы. Получился большой коричневый ком. В нём литейщик Лутоня проделал аккуратную круглую дыру и оставил сохнуть. А пока поставил на сильный огонь слиток серебра в высокой посудине. Как только серебро расплавилось, схватил литейщик посудину за длинную ручку и принялся лить сверкающую жидкость через круглую дырку внутрь затвердевшего коричневого кома. Вылил всё серебро, подождал, пока оно снова застынет, и стукнул молотком по твёрдому кому. Развалился тот на куски, а внутри оказалась серебряная птица! Точь-в-точь прежняя, восковая. Серебро расплавило воск и заняло его место. Птица у литейщика Лутони получилась такой, что и на свете не бывало.

Струёй тяжёлой лился

расплавленный металл.

Он в птицу превратился

и словно легче стал.

Теперь пришла очередь кузнеца Кузьмы. Разложил он перед наковальней остроклювые молотки-чеканы, принялся осторожно выстукивать, выцокивать ими из тонкой металлической пластины круглую трубочку-свирель. «Чок-чок-чок!» – дробно выстукивают точные молоточки. Вот и выковал Кузьма тонкое птичье горло, и рассыпались по горячей кузнице серебряные трели. Серебряная птица поёт:

– Фить-фить-фюить! –

И песенки струится

серебряная нить.

Всех удивил златокузнец Кузьма. А сноровистый ювелир Юшка тем временем приготовил тонкую серебряную проволоку чуть толще конского волоса, стал её свивать или, как тогда говорили, скать. Скал он, скал, и получилась у него изящная косичка-скань. И ещё заготовил он россыпь серебряных зёрнышек, каждое размером с булавочную головку. Они так и называются - зернь. Сделал он из косички-скани ажурные серебряные перья, украсил их серебряными зёрнышками – зернью. Прозрачные, лёгкие, филигранные пёрышки, будто и не из проволоки виты. А ещё выточил ювелир Юшка из драгоценных рубиновых камней гранёные глазки-бусины.

И ожила серебряная птица, сотворённая руками трёх умельцев – ладного Лутони, крепкого Кузьмы и совсем ещё безбородого юного Юшки. Мигнула она драгоценным глазом, сверкнула ажурным пером и устремилась в самое поднебесье.

Выковали птицу умельцы-мастера,

Выпустили в небо синее с утра.

Серебряное горло, ажурное крыло –

Волшебной дивной птицей дивится всё село,

Серебряные трели рассыпала она,

Ей люди золотого насыпали зерна.

Не скажу, правда ли то, сказка ли. А только и по сей день славятся русские мастера – литейщики, златокузнецы, ювелиры.

Во все века были на Руси славные умельцы-мастера. Немало сотворили они красивых и ладных вещей. Но не так уж и много из этих художеств дошло до нашего времени. Разбились на черепки глиняные посудины. Истлели, искрошились берестяные короба и резьбой украшенные прялки. Осыпались расписные штукатурные стены домов и храмов. Износилось узорное шитьё. Зато многие медные да золотые, серебряные да железные изделия дожили до сегодняшнего дня. Некоторые и теперь служат людям. А самые замечательные радуют глаз и сердце в музеях и на выставках. Играют эти украшения древними узорами, перевиты тонкими орнаментами.

И сегодня украшают наши дома и города работы народных умельцев, художников по металлу. Сказочным домиком висит над дверью кованый фонарь. Тянется вдоль сада ограда решётка, узорная тень её переплетается с тенями ветвей. Стоит только оглянуться, окинуть внимательным взглядом всё, тебя окружающее, и увидишь на столе чёрную фигурку конника, отлитую из чугуна. Или шкатулку с узорными стенками и с расписной крышкой. А то и серебряную вазу, изукрашенную чернёным резным орнаментом. И, конечно же, самовар. На весёлых крутых боках его играет солнце, он кипит, дрожит и даже подпрыгивает. Вот-вот поднимется в воздух и улетит. Кажется, будто это не самовар на столе, а диковинная птица – ажурное перо залетела в дом.

 

Издавна кружева слыли рукодельной работой. В руках у мастерицы только и были что крючок костяной да нитка. Кручёную нить крючком подхватывали, плели-вязали узорчатые кружева.

Но крючком тонкий узор не навяжешь, прозрачности настоящей не достигнешь. И к тому же тянет крючок только одну нить. А кружево красиво, когда оно, словно паутина, из нескольких нитей сплетается.

И стали кружева не вязать, а плести сразу из многого множества нитей. А чтобы они не перепутались, концы их не потерялись, к каждому кончику привязывались бокастые палочки, называемые совсем уж детским словом – коклюшки. Сидит мастерица, перебирает нити, перекидывает их через колышки-иголки, воткнутые в рисованный на бумаге узор. Быстро снуют мастеровитые руки, мелькают, и кажется, что само собой плетётся узорчатое прозрачное полотно. Будто сказочная старушка нитью воздух оплетает.

Сегодня редко можно увидеть, как плетут кружева вручную на коклюшках. Теперь работу эту делает машина. У неё много механических рук – каждую ниточку и без коклюшки удержат, не спутают. То, что выходило из рук кружевницы после долгих ночей работы, машина за час успевает сделать. И хорошие кружева получаются. Лёгкие. Воздушные. Словно подарили машине своё умение русские умелицы. И всё же те воздушные узоры, что выходят из-под руки кружевницы, сохраняют тепло этой руки, радость точного глаза и нежное дыхание.

Где увидели, где подсмотрели художницы-кружевницы рисунок своего затейливого нитяного узора? Там же, где можем увидеть и мы с вами – в лесу, в поле, в городе, на реке. Недаром и названия узоров и старинных орнаментов русских кружев так просты и поэтичны: «рыбка», «ручеёк», «протекай-речка», «мельница», «круги», «корабли и полукорабли», «мороз».

Окружают меня кружева –

Одуванчик, дрожащий едва,

Пенный гребень на гладкой волне

И узор на морозном окне.

Кружева – в стрекозиных крылах

И в летящих сквозных облаках,

В паутине воздушной лесной,

В невесомой тени вырезной.

Кружит лист кружевной надо мной,

Заплелась кружевами трава –

Кружева, кружева, кружева...

Кружева... Они и впрямь воздушные узоры – нитка как бы вышивает по воздуху. А если вышивает нитка по тонкой материи, кладёт на неё один к одному стежки-узоры? Тогда это называется вышивкой. И уже не кружевницей, а вышивальщицей зовут мастерицу.

Золотой или шёлковой, серебряной или простой нитью выводит-вышивает вышивальщица диковинных зверей, белых птиц-лебедей, букеты сказочных аленьких цветочков, а то и обыкновенного деревенского петушка-кукарека... И превращается вышитое платье в праздничный наряд, а полотенце – в украшение для дома. Так удивительно это русское рукоделье, будто создано не вышивальщицей, а самой природой, ниточками солнечных лучей.

Солнце нитями-лучами

Вышивает лес листами,

Луг – цветами,

Сад – плодами,

Пруд и небо – облаками,

А колосьями – поля.

Словно тонкими шелками,

Шита-вышита стежками

Разноцветная Земля.

Да, древнее это ремесло, или, как в старину говаривали, – рукомёсло, то есть сделанное руками мастера. А народные промыслы и сегодня живы. Вон стоит на полке у меня расписная плошка, на кухне – стенка цветных изразцов и кружевная занавеска на окне. На письменном столе – отлитый в металле бюстик Пушкина. Не всё это сделано руками, что-то и машины умеют. Но век-то у нас уже двадцать первый!

Яндекс.Метрика