Какие снятся сны весной? Наверное, самые спокойные и радужные. Сама природа дарит обновление и мечты. В таких весенних снах грех не помечтать о чём-то несбыточном...
Вот и герою рассказа Сергея Воронина тоже приснился сон, очень светлый и добрый, но совершенно нереальный, хотя мальчику показалось, что всё было по-настоящему. Шестиклассник Саша Калинкин размечтался и сразу ощутил испуг, встретив рано утром директора школы. Пришлось переключиться на уроки, а мечты оставить на потом.
Сергей Воронин
Сон в весеннюю ночь
Саше Калинкину приснилось, будто он влюбился. В свою одноклассницу. В Нинку Звереву. Причём во сне она оказалась такой красавицей, какой наяву никогда и не была: с большими глазами, похожими на глаза Сашиной мамы, и с прямым коротким носиком. Наяву-то нос у неё был длинноватый. А тут — такой аккуратненький!
Саша не утерпел и спросил:
— Как это ты себе такой нос сделала?
— А что, нравится? — засмеялась она.
— Ага... Ты красивая...— Саша не удержался и поцеловал её в щёку.
И она поцеловала его.
А вообще-то учился он с Ниной Зверевой уже не первый год и совсем не обращал на неё никакого внимания. Как и на других девчонок. Даже думать не думал. Как не думал и о любви, и о всяких таких глупостях, считая их делом совершенно зряшным. Вот футбол — это да! А любовь? Тьфу! И вот надо же... Влюбился! И в кого — в Нинку Звереву. Но что самое занятное — красавицей оказалась. Самой настоящей красавицей! И ему, во сне, очень нравилось идти рядом с ней и говорить ей что-то весёлое, а она смеялась, сверкая белыми, один к одному, блестящими зубами.
Спал он при открытой форточке, и оттуда, где шла весна, доносило мягкий шум ветра в деревьях, запахи тополиных почек, и он видел во сне, как качаются деревья, как шумит листва, и он радуется всему этому, и от радости у него замирает сердце.
Удивительный этот сон длился всю ночь. И кто знает, может, продлился бы и дольше, но мать уходила на работу и разбудила его.
Несколько минут Саша обалдело смотрел на мать, не понимая, почему рядом с ней нет Нины Зверевой. Но тут же сообразил, что её рядом и быть не могло, но что она наверняка будет в школе.
Весело насвистывая — чем несказанно удивил мать, обычно он зарывался с головой в одеяло,— быстренько оделся и съел всё, что мать перед ним поставила. Всё подчистую— потому что думал не о еде, а опять же о Зверевой. Она так и стояла у него перед глазами, заслонив весь мир. И в школу — ну просто помчался, чем привёл мать уже в полнейшее изумление: никогда ещё не было, чтобы сын с самого утра так стремился к знаниям...
А на улице была тихая весна. С весёлым щебетом купались в лужах воробьи, выбивая из пёрышек зимнюю пыль. По небу, не заслоняя солнца, плыли белые облака. В окнах стояли женщины и мыли стёкла. Пахло тополями.
На круглых электрических часах, что висели напротив школы, было всего восемь, когда он чуть не столкнулся в дверях с директором Афанасием Дмитриевичем.
— Ты чего так рано?— удивился Афанасий Дмитриевич.
— А я всегда так,— но подумав, ляпнул Саша.
— Что ж это я раньше-то тебя не видал?
— Не знаю...
— Странно...— Директор испытующе посмотрел на него.— Ну что ж, входи,— он открыл дверь и пропустил Сашу вперёд.
Непривычно было в этот час в школе. Пусто. Тихо. Только каблуки жёстко стучали о паркет.
Саша остановился было, пропуская вперёд директора, но Афанасий Дмитриевич ласково сказал:
— Иди, иди.
«Чего это он меня вперёд пропустил? — встревоженно подумал Саша.— Наверно, чего-нибудь спрашивать станет». И не ошибся.
Как только вошли они в директорский кабинет, директор спросил:
— Как твоя фамилия?
— Калинкин,— не сразу ответил Саша.
— Так чего ж это я тебя, Калинкин, впервые вижу, если ты всегда так рано приходишь?
— Не знаю...
— Да... Ну, ладно. Да ты садись, садись, не стой.
— Да ничего, постою.
— Да нет уж, садись. Будем знакомиться. Кто твои родители?
— А вы что, вызывать их будете? — насторожился Саша. Он вообще-то с самого начала, с той самой минутки, как директор пропустил его вперёд, входя в школу, не верил добрым директорским помыслам. Небось только и ждёт, чтобы в чём-нибудь уличить.
— А разве ты в чём провинился, чтобы их вызывать?
— Нет...
— Так кто они?
— А вам зачем?
— Ну, должен я знать родителей учеников моей школы. Так кто они?
«Во, привязался!» — подумал Саша и ответил нехотя:
— Отец работает на заводе, мать — на фабрике.
— А братья, сёстры есть?
— Один я,— нахмурясь ответил Саша. «И чего он всё выспрашивает?»
— А кто у тебя классный руководитель?
— Я же ничего плохого не сделал!
Директор засмеялся.
— Да разве только из-за плохого спрашивают? Я из-за хорошего.
— А чего я сделал хорошего-то?— совсем уже сбитый с толку, спросил Саша.
— А вот назовёшь имя своей классной, тогда и узнаешь.
— Зинаида Фёдоровна.
— Значит, ты в шестом «а». Ну иди!..
Саша не то что вышел — пулей вылетел из директорского кабинета, не понимая, хорошо обошлось или плохо.
Он сбежал по лестнице со второго этажа и выскочил на улицу. На какое-то время он забыл о Нине Зверевой вовсе и теперь озирался, не понимая, чего это он тут. Но быстро вспомнил и стал во все глаза высматривать её среди прохожих.
Ребята шли, не торопясь, размахивая сумками. Девчонки, как всегда, чему-то звонко смеялись, мальчишки тоже, как всегда, о чём-то спорили, что-то доказывали. Саша стоял чуть в стороне от двери, ждал.
Нины Зверевой пока ещё не было. Но каждый раз, когда появлялась девчонка, чуть на неё похожая, сердце у него сваливалось куда-то вниз, потом подскакивало к горлу и долго не могло успокоиться.
Было уже без пяти девять, а Зверевой всё не было. «Чего это она,— досадовал он,— опаздывает?»
Стрелка не часах, вздрогнув, подскочила кверху. Стало девять без трёх минут.
Бегло оглядев прохожих — из школьников никого уже не было,— Саша опрометью кинулся в раздевалку. Оттуда, захватывая по две-три ступеньки, пронёсся по лестнице, присвистнул, увидев пустой коридор, и, задыхаясь, влетел в класс.
За столом уже сидела Зинаида Фёдоровна.
— Странно...— сказала она, глядя на Сашу, застывшего у дверей.— Афанасий Дмитриевич только что сказал мне, что Саша Калинкин один из самых примерных учеников, в школу приходит задолго до начала занятий, а он, оказывается, опаздывает. Странно...— Она ещё, пожалуй, с минуту пристально глядела на Сашу Калинкина и только потом сказала:
— Ну иди, садись.
Саша сел на своё место, рядом с Гошей Вихровым.
— Откуда про тебя директор знает? Вызывал, что ли?
— Не... — ответил Саша.
— Калинкин, не болтать! — строго сказала Зинаида Фёдоровна.
А он болтать и не собирался.
Минуту спустя оглядел класс. Нины Зверевой не было.
Не было её и на другой день.
«Заболела, что ли?» Он хотел её видеть, но уже не так, как в первый день. Хотя, когда вспоминал сон, затаённая улыбка появлялась на его губах.
Прошла неделя, в Нины Зверевой всё не было. Болела,— узнал он дня через два.
А потом он дни перестал считать.
И когда она появилась, когда прошла мимо него, он её даже и не заметил. Если бы он на неё посмотрел, то отметил бы, что стала она куда красивее, чем была до болезни...
Но он не посмотрел. Потому что пришла пора футбола и не то что по сторонам смотреть — спать времени не было.
Весна!..