Источник наших страхов почти всегда скрывается в нас самих: мы что-то напридумываем и сразу верим своим фантазиям.
Победить свои страхи нелегко, но можно. Надо только относиться к ним не совсем серьёзно. Как оказывается, такой подход срабатывает. В рассказе А. Федулова герой поступает опрометчиво, решая в одиночку добраться до базы. Вероятно, преодоление этого пути и есть испытание себя и преодоление всех страшных вымыслов.
А. Федулов
Рассказ о страхе
На покосившемся столбике, возле которого я остановился, была написана побледневшая от времени цифра «8». Значит, до базы мне ещё предстояло идти и идти.
В темноте дорога казалась белой, словно её мелом вымазали. Следами каких-то таинственных зверей чернели плоские кустики подорожника. Дальше дорога растворялась в тумане. Метрах в десяти уже ничего не было видно. Тёмные валы леса грозно надвигались с двух сторон на белую полосу. Казалось, что стоит им сделать только шаг и они растопчут дорогу.
Густая тишина нарушалась только монотонным гудением телеграфных проводов, да иногда из лесных валов раздавался робкий шорох листьев или пронзительный крик совы. Каждый раз это было так неожиданно и громко, что я невольно вздрагивал.
Было что-то неприятное вокруг. Туманная ночь... Призрачный, насупившийся лес... Старая дорога, покрытая подорожником... И ещё этот крик! Наверное, я просто крепко устал. Вот и казалось всё чужим, неприветливым. Хотелось спать, а тут шагай да шагай.
Неожиданно откуда-то сзади донёсся новый звук. Таинственный и странный, не похожий на крик совы и шорох листьев. Звук был какой-то особый: словно на пол упала лампочка и разбилась. Я невольно насторожился.
— Что бы это могло быть? Интерес... — Я не успел договорить. Последнее слово замерло у меня в горле: где-то уже совсем близко снова грохнула лампочка.
Я выпрыгнул на середину дороги и замер, оглядываясь вокруг. Почему-то казалось, что за каждым моим движением кто-то следит. Пристально и злобно.
Память услужливо выдвинула из своих глубин целый короб различных вычитанных и услышанных «страшных» историй. Мрачные, ободранные медведи, молниеносные в своих прыжках рыси, бешеные желтоглазые волки, нападающие на уставших путников, — всё пронеслось в голове диким хороводом.
Снова лопнула лампочка. Ну, уже в другом месте. Окружают?..
Отрезают дорогу назад?.. Ерунда!
Э т о ш и ш к а.
Обыкновенная кедровая шишка. Взяла и упала.
Но убеждать себя становилось всё труднее. Мне вдруг показалось, что тёмный бесформенный кусок леса сдвинулся с места и чуть заметно стал приближаться к дороге.
И тут я побежал. Побежал, оглядываясь и приговаривая в такт шагам:
На-до со-греть-ся! На-до со-греть-ся!..
Скоро я выдохся и снова перешёл на шаг. Стало как-то поспокойнее, и я даже начал раздумывать: чего это я испугался?.. Но тут снова лопнула лампочка, и я опять прибавил ходу.
Бег мой закончился неожиданно: нога провалилась в какую-то яму, и я брякнулся со всего маху в мокрую траву. Кряхтя, сел. Вытер пот.
И вот тут началось самое страшное. Я взглянул на обочину дороги и почувствовал, как у меня начинают шевелиться волосы. «Вот теперь не убежишь», — проползло в голове.
У обочины дороги сидел огромный медведь, лохматый и угловатый. Две точки глаз сумрачно и туманно поблескивали, уставившись на меня.
Стало тихо. Ни я, ни медведь не шевелились.
Вдруг хлопнуло сразу в нескольких местах по обеим сторонам дороги. Медведь не шевельнулся.
Шишки! Конечно, это шишки! Медведю они что!.. Он привык. Ноль внимания
Я усмехнулся. И странное дело: перед лицом настоящей опасности страх, гнавший меня не один километр, вдруг пропал.
Я встал и вытащил нож.
Медведь не шевелился.
— Ну, чего ждёшь?! — крикнул я в его сторону.
Но зверюга даже ухом не повёл. Он сидел в той же позе, и уши, длинные, остро согнутые на разной высоте, мирно торчали над клочкастой, квадратной головой.
«Странные у него уши? Почему такие?» — Я стал вглядываться пристальнее. Потом сделал ещё шаг...
И захохотал!
Потом я схватил зверюгу за ухо. Оно хрустнуло и осталось у меня в руке.
«Медведь» оказался вывороченным из земли пнём. Он так походил на сидящего зверя, что, если бы не эти странные «уши», я бы ни за что не понял этой подделки природы. Даже глаза были у этого мёртвого куска дерева: два кусочка слюды попали в морщины коры и поблескивали живым, тёплым светом.
Покурив у обочины, я пошёл дальше.
Идти стало совсем легко и спокойно. Страх исчез, растворился, и хотя звуки лопающихся лампочек ещё повторялись в тёмных лесных валах, меня они больше не интересовали.
Вскоре я вышел к реке. Она текла по широкой поляне, покрытой лишь редкими деревьями и взъерошенными кустами. Закрыв глаза, я представил себе карту, висевшую на стене кабинета старшего геолога партии, и решил срезать путь. Вдоль берега дорога должна быть короче.
После пережитого мне уже всё было нипочём, и я свернул с дороги в высокую мокрую траву. Она мягко шелестела от лёгкого ветерка, тот же ветерок немного разорвал пелену тумана и гнал её от реки к лесу, где этот холодный пар, запутавшись в ветвях деревьев, мог наконец остановиться.
Вода звенела упруго и сочно, как струя из водопроводного крана.
У камня, притаившегося возле самого берега под кряжистой сосной, я решил передохнуть. Не доходя до него метров пять, я с удивлением увидел, что он тоже страшно напоминает медведя. Прямо какая-то медвежья ночь! Этот не сидел, навострив уши, а лежал, спал вроде.
Я остановился и усмехнулся: пень меня испугал, но уж камню это сделать не удастся, дудки! Сняв свой рюкзак с образцами, я размахнулся и кинул его на камень. Рюкзак не долетел и гулко шлёпнулся об землю.
Во всём дальнейшем я разобрался с трудом.
«Камень» взревел диким воем. Казалось, от этого рёва расколется небо. Я упал на землю и закрыл голову руками.
«Камень» отскочил метров на пять от своего места, завертелся по поляне и с какими-то жалобно-испуганными стонами кинулся к лесу.
Когда стоны стихли, я подхватил рюкзак и припустил к базе.
Утром мы пошли туда. «Камень» оказался огромным медведем с золотистой шкурой. Он мог бы раздавить меня одной лапой, но вместо этого он лежал под кустом, метрах в десяти от своей ночной лежанки, широко раскинув эти самые лапы.
Он умер от разрыва сердца.
Теперь его шкура висит над моей кроватью.
Когда её снимали, то в одном месте случайно проткнули ножом. Из-за этой дыры я сначала хотел изобразить себя героем и всю дорогу до Ленинграда придумывал рассказ о том, как боролся с лесным великаном и как нанёс ему единственный смертельный удар ножом.
Рассказ-то такой я придумал, да не воспользовался им. Стыдно, конечно, признаваться в своём страхе перед стуком падающих шишек, но ведь — было... И я не стыжусь своего страха. У меня не разорвалось сердце при встрече с медведем. А вот такой огромный зверь — умер. Выходит, человек всё же сильнее медведя. Даже без оружия, один на один. Человек свой страх победить может. А вот у медведя — не получилось...
А. Лухтанов
Испуг
Вот и июль наступил. Оглянуться не успели, а уж лето макушку показало...
Хорош месяц июль! Всего в июле хватает — и солнца, и зелени, и цветов. Вот уже и ягоды поспевают! Земляника, черника, голубика... А в полях овёс зеленеет, соком наливается, солнцем согревается... В лугах сенокос вовсю идёт. Облака по небу плывут ленивые, лень им даже дождиком пролиться. Птицы приумолкли — до песен ли, когда в каждом гнезде — по три да по четыре, а то и по семь-восемь птенцов? Но чу! — кажется, и загромыхало где-то, быть, видно, дождю, тёплому, радостному, живительному июльскому дождю…
Летом ушёл я далеко в горы. Решил отвлечься от городской суеты, испытать себя наедине с дикой природой. Лез в гору по обомшелым скалам, пробирался через завалы и бурелом. Кругом стояла молчаливая тайга. Резкие крики соек да протяжный стон желны изредка нарушали тишину. Торопясь в сухой траве, сновали бурундуки. Так всегда бывает, когда зверьки запасают на зиму корм.
К семи часам совсем стемнело. Чувство одиночества охватило меня. Чтобы быстрее скоротать ночь, поставил я крохотную палатку, улёгся в спальный мешок и уснул тревожным сном.
Проснулся неожиданно, будто кто толкнул под бок. Стояла глухая черная ночь. Всё потонуло в густом мраке. Ни звука, ни просвета. Прислушался я и вдруг в этой настороженной тишине услышал странный звук. Будто кто вздохнул... Потом хрустнула ветка и кто-то большой и грузный затопал по бурелому. Медведь! От страха у меня мурашки побежали по спине. Ведь у меня никакого оружия, одни фотоаппараты. Мысли мои работали лихорадочно. «Конечно,— думал я,— я ему, наверное, не нужен, идет он сюда скорее из любопытства. Но кто его знает... Что же делать? Зашуметь? Или закричать? Медведь тогда испугается и уйдёт...»
Между тем размеренная поступь шагов всё ближе и ближе. Не в силах больше выносить неизвестность, я распахнул полог палатки и включил фонарь. Что-то серое и большое высилось на тропе. Всмотрелся я и вдруг понял: корова! Самая обыкновенная мирная домашняя бурёнка. Видно, заблудилась да и прибрела к моей палатке. Коровы испугался! Мне стало весело и легко. Так спокойно, как дома в кровати. Все страхи как рукой сняло. Я снова лёг и уснул теперь уже крепким сном.