Кто не учил, кто не читал или хотя бы не слышал стихотворение М.Ю. Лермонтова «Бородино»! Казалось бы, у современного читателя не может и не должно возникать никаких вопросов в связи с этим небольшим по объёму произведением. Так считалось до недавнего времени. Давайте перечитаем внимательно.
«Скажи-ка, дядя...» Стоп. А собственно, кто он такой, этот «дядя», повествующий о событиях 1812 года? Кем он был в бою? В каком полку служил? Где находился во время сражения?
На эти вопросы ответов либо нет, либо они крайне общие. Нет ли их в самом тексте стихотворения?
В предисловии к стихотворению говорится, что это старый солдат, участник Бородинского сражения, рассказывающий молодым о тех событиях.
«Ворчали старики», «забил заряд я в пушку туго». Ясно, как выглядел этот солдат. Сравнительно молодой, так как вместе с ним были «старики», в артиллерийском мундире, в руке банник — длинная палка, на одном конце которой щётка для чистки орудия, на другом прибойник для забивания снаряда. У пушки тот, кто забивал заряд, был номером первым и стоял впереди правого колеса.
Ну что ж, уже неплохо. А нет ли ещё какого-нибудь упоминания о его месте в бою? Внимательно читаем о полковнике, который обратился к воинам со словами: «Ребята! не Москва ль за нами? Умрёмте ж под Москвой, Как наши братья умирали!» Что о нём говорится? «Полковник наш рождён был хватом». «Наш»! Солдат чужого начальника своим называть не будет. Из истории Бородинской битвы известно, что речь, подобную приведённой Лермонтовым, произнёс полковник Ф.Ф. Монахтин — начальник штаба 6-го корпуса. В состав корпуса входили две батарейные и четыре лёгкие артиллерийские роты. В какой же из них мог оказаться лермонтовский артиллерист?
В русской полевой артиллерии употреблялись пушки и единороги. Это современному человеку, далёкому от военных занятий, пушка и единорог, примерно соответствующий гаубице, одно и то же орудие, но в 1812 году, да ещё артиллерист не мог их назвать одинаково. В тексте сказано: «Забил заряд я в пушку...» Значит, единороги отпадают. Остаются пушки: 12-фунтовые в батарейных и 6-фунтовые в лёгких ротах.
«Два дня мы были в перестрелке». Это происходит до Бородинского сражения. За два дня до него был бой за Шевардинский редут. Шестой корпус в этом деле участия не принимал. Да и сам рассказчик это не опровергает. Шла только перестрелка и, очевидно, с большого расстояния. Вес снарядов 12-фунтовых пушек больше, чем 6-фунтовых, да и летело такое ядро дальше, значит, вред, наносимый неприятелю, должен быть больше. Выходит, наш герой скорее всего обслуживал пушку с весом ядер в 12 фунтов. Круг поиска сужается до 24-й и 7-й батарейных рот шестого корпуса. Вот и определилось орудие, описываемое в стихотворении.
Однако наши рассуждения верны лишь в том случае, если храбрый артиллерист сражался там, где стоял 6-й корпус. Вспомним, как он рассказывает о наступающем противнике. «И все на наш редут». Но известно, что на Бородинском поле был лишь один редут — Шевардинский, а его сдали за день до сражения. Во время боя «французы двинулись, как тучи» на Багратионовы флеши и батарею Раевского. Что же из них имел в виду Лермонтов?
В старинной книге «Элементарный курс полевой фортификации» написано, что все полевые укрепления состоят из бруствера и рва, то есть роется ров и из земли сооружается земляной вал, за которым располагаются пушки и солдаты.
А вот и описание, какие формы придавались укреплениям. Редант — два земляных вала, длиной примерно 40 метров каждый, образующие между собой угол не менее 60 градусов. Если же его «фасы» — земляные насыпи, загнуты внутрь, чтобы образовать фланги, то это люнет. А маленький редант — это флешь. Всё это несомкнутые укрепления. Если же укрепление со всех сторон будет сомкнуто, то это редут.
А из каких укреплений состояли Багратионовы флеши? Правое — это люнет, левое тоже, и только центральное, стоящее чуть сзади, и обороняющее тыл, было флешью. Кстати, многие русские современники эти укрепления так и называли — батареи Багратиона. Только французам-участникам сражения два люнета, прикрытые сзади флешью, могли показаться редутом. Но ведь артиллерист, описываемый Лермонтовым, был русский и сам-то ошибиться в названии не мог. Выходит, что события, рассказанные поэтом, происходили не на Багратионовых флешах.
Взглянем теперь на батарею Раевского. Собственно, почему она так названа — «батареей»? Только потому, что за земляным валом располагались пушки. Попробуем узнать, какую форму имел вал.
Из рапорта командира 7-го корпуса генерал-лейтенанта Раевского: «Видя по положению места, что неприятель поведет атаку на левый фланг и что сия моя батарея будет ключом всей позиции, укрепил я оный курган редутом...» Да и в других воспоминаниях очевидцы указывают, что это был большей частью недостроенный люнет, окружённый цепью «волчьих ям», сзади прикрытый укреплениями из бревен. Значит, он мог, хоть и слабо, обороняться с тыла. Потому-то и назвали его французы «большой», «роковой» или «центральный редут», а русские — редут-батарея Раевского. Вот где должен был сражаться лермонтовский солдат!
Попробуем теперь определить конкретное место его пушки. Первые две атаки на редут отражал 7-й корпус Раевского. После отражения второй атаки Ермолов докладывал: «Я нашёл 18 орудий на всей батарее... два раза переменил большую часть артиллерии». Совершенно точно. После отбития атаки 7-й корпус отошёл в резерв, а защищать батарею было поручено части 6-го корпуса: 24-й пехотной дивизии Лихачева. При ней находилась 24-я батарейная рота, сперва стоящая справа от редута и частично в нём, заменившая потом вышедшие из строя орудия. И свои знаменитые слова полковник Монахтин произнёс как раз перед третьей атакой французов, обращаясь к солдатам, стоявшим в прикрытии именно этих орудий. Противоречивые данные не дают возможности полностью разобраться в перемещении артиллерии на этом участке, но вероятность того, что это та самая рота, довольно большая. Почему же о ней писал Лермонтов?
Знакомым бабушки поэта был генерал П.М. Меликов. Он знал генерала Ермолова и, наверное, рассказывал о встречах с ним. Вполне возможно, что и место и сам бой Лермонтов описал, опираясь большей частью на ермоловские воспоминания.
И, видимо, совсем не хвастовство, не преувеличение, когда говорится: «Изведал враг... наш рукопашный бой». Ведь из истории известно, что начальник артиллерии 6-го корпуса Костенецкий на одном из укреплений (не исключено, что именно на батарее Раевского) лично дрался с вражескими кавалеристами, валя их на землю банником. Очень может быть, что и лермонтовский солдат оборонялся этим необычным оружием.
А, кстати, его слова: «были люди... богатыри», — гипербола или правда? «Воинский устав о пехотной службе» гласит: людям «у коих... икра ноги очень толста, не могут стоять каблуками вместе» разрешено каблуки не сводить до конца. Много ли можно встретить людей, у которых из-за толщины мышц ног пятки не сходились? Наверно, не много. А в 1811 году пришлось внести это правило в устав. Значит, богатыри не были исключением. И первый номер пушки 24-й батарейной роты должен был находиться в окружении именно таких богатырей, если сам не был им.
Ну вот, пожалуй, и всё, что удаётся выяснить, если внимательно прочитать стихотворение и посидеть в библиотеке. Может, что-либо упущено, что могло бы подтвердить или в чём-то опровергнуть наши суждения, ведь образ солдата всё же собирательный, но теперь понятно, что Лермонтов даже в маленьких по объёму произведениях придерживался большой исторической точности.
Литература
Белоусов Д. «Скажи-ка, дядя...» / Костёр. - 1984. - № 7.