Бьёт все рекорды кинопроката новый фильм «Т-34», сплотила пользователей в команду компьютерная игра «World of Tanks», объединил несколько стран международный танковый биатлон... Откуда такая страсть?
Страсть эта имеет глубокие корни! Когда в давние времена войска осаждали крепость с помощью деревянных башен на колёсах. В них можно было прятаться и в этом укрытии безопасно продвигаться поближе к неприятелю. А ещё из щелей толстых бревенчатых стен безопасно для себя стрелять по врагу!
Такие древние башни на колёсах превратились в танки, но изменились они до неузнаваемости: вместо бревенчатых стен у них броневые плиты, вместо деревянных колёс — широкие цепкие гусеницы, позволяющие ползти и по болоту, и по песку, и по снегу. И теперь не люди и не лошади толкают вперёд такую крепость, а могучий мотор. И стреляет такая движущаяся крепость не стрелами и камнями, как раньше, а снарядами из больших пушек и даже ракетами.
У нашей армии есть не только атомные бомбы, не только грозные ракеты и самолёты, но и такие бронированные машины. Если враг посмеет напасть на нашу страну, конечно, ответ будет молниеносный. И не танки дадут этот ответ, а техника космического масштаба! Но и танкисты, когда понадобится выполнить поставленные задачи, вместе с другими родами войск зададут агрессору такого перца, что ему не поздоровится. Колонны из десятков, сотен танков сметут на своём пути проволочные заграждения, раздавят гусеницами пулемёты, пушки, укрепления-блиндажи...
Крепкая броня защищает танкистов от пуль, осколков, снарядов. Быстро мчится на врага стальная крепость, и ничто её не остановит. Попалась на пути река — танки не ждут, пока построят мост. Они ныряют под воду и переходят реку по дну. Над водой торчат только трубы, через которые в танк поступает свежий воздух. Танки обрушиваются на врага прямо с неба: их сбрасывают на парашютах в тыл к неприятелю, и они тут же вступают в бой.
Чем внезапнее удар, тем скорее можно разгромить врага-захватчика. Поэтому танки передвигаются быстро и скрытно. А чтобы они были незаметнее, их маскируют, красят: зимой — в белый цвет, чтобы сливались со снегом, летом — в пёстрый, так что в лесу и не разберёшь, где деревья, а где танк.
Смелые, отважные воины, танкисты любят свои боевые машины и знают их как свои пять пальцев. И в мирное время они без устали учатся метко стрелять, хорошо водить танки и быстро ремонтировать их.
Будущим танкистам, наверное, будет интересно узнать, в какие удивительные ситуации попадали бойцы на фронтах Великой Отечественной.
Познакомимся с рассказами очевидцев, тех, кто прошёл не одну войну.
Н.Ф. Григорьев (1896-1986) воевал и в гражданскую, и в Великую Отечественную. Был артиллеристом, был сапёром. А среди боевых друзей у меня — и лётчики, и танкисты, связисты и пехотинцы, конники. 23 марта 1943 года был тяжело ранен в правое бедро, стал инвалидом. В 1956—1957 годах работал редактором журнала «Костёр». Писал для детей и юношества.
Николай Григорьев
Солдатский уговор
Завалился танк.
Весь танковый батальон, идя в атаку, проскочил через эти болотные кочки. А «семёрке» не повезло: засосало машину в болото по самую башню — едва люди выскочили.
Ночью взялся за дело тягач. Тянет машину из болота, тянет — дзинь, лопнул стальной трос.
Прибавили тросов — дзинь, дзинь! — и двойные лопаются. А когда навертели тросов как следует — другая беда. Пыхтит тягач, а ни с места: силёнок не хватает, чтобы вытащить танк из ямы.
Два тягача взялись за тросы, но и двойная сила не берёт.
Третий тягач подстроился к товарищам... Нет, видать, этакую репку тягачами не вытащишь!
Позвали сапёров. Сапёр, как известно, на войне каждому помощник.
Пришёл сапёрный командир.
Танкисты к нему — спрашивают совета.
А сапёрный командир глянул на тягачи, да как рассердится!
— Это что же, — говорит, — вы затеяли, ребята? Осень, самые дожди, а вы раскачиваете танк в болоте. Да ведь от такого вашего усердия он совсем утонет! Забыли, что мы в осаждённом Ленинграде? Где у нас лишние танки?
Распекает сапёрный командир танкистов — и правильно, тут и возразить нечего. Виновато переглядываются танкисты из-под своих кожаных шлемов.
Набрались духу.
— Как же теперь быть-то? — спрашивают.
— А до зимы. До морозов.
Танкисты растерянно:
— И что тогда?
— А тогда приходите к нам, к сапёрам. Получите свой танк.
И вот — зима. Болотная жижа, в которой затонул танк, промёрзла, стала как камень.
А сапёрам только этого и надо. Взрывчатка ух, как дробит мёрзлую землю! Поспевай только осколки отгребать — они как битое стекло.
Но работали осторожно. Взрывчатку малой мерочкой отмеривали: сыпанёшь лишнего — недолго и танк повредить!
Вот уже и освобождается танк из каменного плена. Ещё бы ночку-другую, и танк зашевелит гусеницами.
Но фашисты выследили взрывную работу. По звукам, как ни слабы были эти звуки. И загремела тут вражеская артиллерия! Свист снарядов, дым, всплески пламени... Сразу ранило нескольких сапёров.
— Отставить! — приказал сапёрный командир. Он больше не позволил делать взрывы: не губить же людей!
И танк остался в яме...
Немецкие фашисты держали Ленинград в кольце блокады. Было их здесь видимо- невидимо.
Ополоумевший Гитлер приказал Великий Город Октябрьской Революции сровнять с землёй. И фашистским воякам очень хотелось ворваться в Ленинград, разграбить его богатства, порасстреливать женщин и детей.
А подступиться страшно... Непонятный, таинственный город. Уже лишён хлеба, топлива, света — самого необходимого для жизни человека. Но живёт! И ещё музыка долетает из осаждённого города.
Непонятно. И от этого страшно фашистам.
Они всё глубже зарываются в окопы, прячутся в прочных блиндажах — им там и тепло и сытно. Но всё время фашисты настороже: чуть выследят какое-нибудь
движение на наших позициях или услышат шумок, сразу открывают суматошный артиллерийский огонь.
Вот так и по сапёрам, трудившимся у танка, ударили фашисты из своих батарей.
Ударила фашистская артиллерия, сорвала работу сапёров.
Вот-вот за своей «семёркой» придут танкисты — а танк всё ещё в мёрзлой яме.
Неладно получается. Слово дано — слово надо выполнить!
А как её продолжать, взрывную работу? Под огнём вражеской артиллерии? Да ведь толку не добьёшься — только людей погубишь.
Задумался сапёрный командир.
Думает, думает, а ничего не придумывается.
Ум хорошо, а два лучше — собрал командир своих солдат.
Сели в кружок. Объяснил положение.
— Что будем делать, товарищи?
Стали думать сообща: командир и солдаты.
Сообща и порешили:
— Случай такой, что не обойтись без радистов!
Опять сапёры в яме. Дробят вокруг танка мёрзлую землю, выгребают осколки.
Бумм... бумм — гудят сапёрные взрывы.
Спорится работа. Главное — фашисты больше не мешают!
Что же они, злодеи, стрелять разучились?
Нет, стрелки они меткие. Бьют из пушек частым огнём — прямо-таки земля кипит!
А сапёры лишь посмеиваются. Им безопасно. Фашистские снаряды в сторону летят.
Спасибо радистам, хитро устроили. Трубочка у них есть такая — микрофон. Вот и поместили микрофон в яме, где танк.
— Бумм... — глухо ударяет сапёрный взрыв.
Звук, пойманный микрофоном, бежит в громкоговоритель.
А из громкоговорителя — как раскат грома:
— Бах-бом-бабах-тарарах!
В этом громе настоящего-то, слабого взрыва и не слышно.
Громкоговоритель, понятно, удалён от ямы с танком. Во-он он где, совсем в стороне гаркает!
Фашистская артиллерия так и пашет снег да землю — паши, не жалко!
Но вот забота: уцелеет ли сам громкоговоритель под таким сокрушительным огнём?
Уцелеет, на сапёров положиться можно. Всякие у них есть приспособления, для разных случаев в бою.
А у ленинградских сапёров под руками была ещё броня.
И поместили они громкоговоритель в маленький домик с толстущими стальными стенами. В дырочку кричит. Вражескому снаряду его и не уколупнуть.
А вот и танкисты.
— Пожалуйте, товарищи, пожалуйте, получайте свой танк!
И сапёры проводили «семёрочку»:
— Иди-ка, бей фашистов. Хватит, отдохнула!
А громкоговоритель и микрофон возвратили радистам.
Сдали в целости-сохранности, такой был уговор.
— Спасибо, товарищи. Выручили!
Н.С. Тихонов (1896-1979) ― поэт, прозаик и публицист, общественный деятель. Участник советско-финляндской войны 1939—1940 годов. Во время Великой Отечественной войны писал очерки и рассказы, статьи и листовки, стихи и обращения. Рассказы написаны на основе личных наблюдений или записей очевидцев, в них всё правда.
Николай Тихонов
Умный танк
Танк, которым командовал товарищ Загорулько, любил, чтобы за ним ухаживали, чистили, мыли, протирали каждый винтик и водили на далёкие прогулки в поле. Впрочем, это любят обычно все танки, хотя характер у них разный: один лёгок на подъём, другой больше по воде ходить умеет, третий прыгает лучше других.
Танку товарища Загорулько очень нравилось на войне рвать колючую проволоку. Подъедет Загорулько к самой проволоке, зацепит её якорем и даст задний ход. Танк фыркнет от удовольствия и потянет за собой сразу целую кучу кольев. А проволока, как паутина, встанет в воздухе и рвётся на куски. Пехоте путь свободен.
Если же встретятся гранитные столбы, которые называются «надолбы», накинет Загорулько цепь на столб и начнёт раскачивать его вперёд-назад. Танк ворчит, дёргает цепь, она натягивается, и столб, треща, лезет из земли. А с ним лезет бетонная лепёшка, которая держит его основание в земле.
Как рванёт танк последний раз — и вытащит столб целиком, точно громадный гранитный зуб вместе с пломбой. Когда же по танку белофинны откроют сильный огонь и некогда возиться с цепью, танк говорит пушке:
— Ну теперь, старина, ты поработай.
И пушка бьёт своими снарядами по столбам, крошит их на куски.
Встретится отвесная стенка — Загорулько, как коня, подымет танк на дыбы, и танк лезет затаив дыхание и, перевалив через стенку, так зашумит от радости, что Загорулько невольно улыбнётся своему любимцу.
Вот пришёл раз танк на берег маленькой речки. Белофинны укрепили здесь каждый бугорок, пристреляли каждый куст. II начался тут бой. Белофинны палили как сумасшедшие. Будто хотели сказать: «А, это ты нашу проволоку рвал, наши надолбы вытаскивал, по нашим стенкам лазил, — вот тебе за это!»
А попасть в танк всё никак не могли.
Танк ходил вдоль речки и громил белофинские гнёзда. И вдруг попал на большую мину, которая зовётся «фугас». Фугас взорвался, как будто кто тяжёлым кулаком снизу ударил по танку.
Остановился танк. Смотрит Загорулько — все живы, всё в порядке. Танк цел, но вдруг запахло в нём как-то неприятно и горячо стало, как в печке. Это загорелся бензин.
Гуляет по танку острый дым, ест глаза, дышать трудно стало. Остаться в танке — заживо сгоришь. А снаряды рвутся вокруг танка, осколки звякают о стенки. Стоит танк, как герой, и словно спрашивает у Загорулько: «Что дальше будем делать?»
Что тут делать? Надо вылезать из танка. Велел Загорулько взять гранаты и пулемёты и уходить.
Вылез — кругом дым, а из танка огонь рвётся. Посмотрел на своего друга командир: «Эх, хороший был танк! Конечно, мы его ночью к себе вытащим с поля битвы, но сейчас бросать его жалко».
Посмотрел он ещё раз — цел танк, только внутри всё пылает. И вдруг догадался Загорулько, что делать. Поставил он танк на заднюю скорость, дал постоянный газ — и скорее прочь.
Пехота наша была несколько позади, и надо до неё скорее добраться. А кругом всё кипит. Стрельба такая, что уши ничего не слышат. Танк крякнул и один, без людей, пошёл задним ходом к своей пехоте.
Загорулько шёл перед ним. Танк весь полыхал огнём и, прикрывая свою команду, шёл да шёл, не обращая внимания на рвавшиеся снаряды. Иногда он ворчал, когда шальной осколок задевал его. Иногда он давил куски колючей проволоки, как бы говоря: «Ты ещё тут под ногами путаешься!»
И шёл дальше, грозный и гордый, а пламя бесновалось у него внутри. Так он и пришёл к нашей пехоте, а с ним пришла и команда во главе с Загорулько. Пожар потушили, и танк отправили в ремонт, а Загорулько дали другой.
Но когда танк уводили на буксире и снег сыпался на его почернелые бока, Загорулько следил за ним благодарным взглядом, пока он не скрылся за поворотом.
А танк медленно шёл по лесу, влекомый тяжёлыми канатами, и вид у него был такой боевой и сердитый, что все глядели на него с уважением.
В.К. Железников (1925-2015)― детский писатель, кинодраматург, заслуженный деятель искусств Российской Федерации (1995). Родился в семье пограничника, в 1945 году переехал в Москву, учился в артиллерийском училище, юридическом институте. Книги посвящены отношениям между людьми, проблемам взросления.
Владимир Железников
В старом танке
Он уже собрался уезжать из этого города, сделал свои дела и собирался уезжать, но по дороге на вокзал вдруг натолкнулся на маленькую площадь.
Посредине плошали стоял старый танк. Он подошёл к танку, потрогал вмятины от вражеских снарядов — видно, это был боевой танк, и ему поэтому не хотелось сразу от него уходить. Поставил чемоданчик около гусеницы, влез на танк, попробовал люк башни, открывается ли. Люк легко открылся, тогда он залез внутрь и сел на сиденье водителя. Это было узенькое тесное место, он еле туда пролез без привычки и даже, когда лез, расцарапал себе руку.
Он нажал педаль газа, потрогал рукоятки рычагов, посмотрел в смотровую щель и увидал узенькую полоску улицы. Он впервые в жизни сидел в танке, и это всё для него было так неожиданно, что он даже не слышал, как кто-то подошёл к танку, влез на броню и склонился над башней. И тогда он поднял голову, потому что тот, наверху, загородил ему свет.
Это был мальчишка. Они целую минуту смотрели молча друг на друга. Мальчишка уже хотел ему сказать что-нибудь резкое, что, мол, нечего забираться в чужой танк, но потом увидел глаза этого мужчины и увидел, что у него пальцы чуть-чуть тряслись, когда он подносил сигарету к губам, и промолчал.
Но молчать нельзя ведь без конца, и мальчишка спросил:
— Вы чего здесь?
— Ничего, — ответил он. — Решил посидеть. А что, нельзя?
— Можно, — сказал мальчик. — Только этот танк наш.
— Чей ваш? — спросил он.
— Ребят нашего двора, — сказал мальчишка.
Они снова помолчали.
— Вы еще долго будете здесь сидеть?— спросил мальчишка.
— Скоро уйду. — Он посмотрел на часы. — Через час уезжаю из вашего города.
— Смотрите-ка, дождь пошёл, — сказал мальчишка.
— Ну, давай заползай сюда и закрывай люк. Дождь переждём, и я уйду.
Хорошо, что пошёл дождь, а то пришлось бы уйти. А он ещё не мог уйти, что-то его держало в этом танке.
Мальчишка кое-как примостился рядом с ним. Они сидели совсем близко друг от друга, и было как-то удивительно и неожиданно это соседство.
— Вообще-то старые, фронтовые танки — это моя слабость, — сказал он.
— Этот танк — хорошая вещь, — мальчишка со знанием дела похлопал ладонью по броне. — Говорят, этот танк освобождал наш город.
— Мой отец был танкистом на войне, — сказал мужчина.
— А теперь? — спросил мальчишка.
— А теперь его нет. Не вернулся с фронта. В сорок третьем пропал без вести.
В танке было почти темно. Через узкую смотровую щель пробивалась тоненькая полоска, а тут ещё небо затянуло грозовой тучен, и совсем потемнело.
— А как это — «пропал без вести»? — спросил мальчик.
— Пропал без вести — значит ушёл, к примеру, в разведку, в тыл врага и не вернулся. И неизвестно, как он погиб.
— Неужели даже это нельзя узнать? — удивился мальчик. — Ведь он там был не один.
— Иногда не удаётся, — сказал мужчина.— А танкисты — смелые ребята. Вот сидел, к примеру, тут какой-нибудь парень по время боя: свету всего ничего, весь мир видишь только через эту щель. А вражеские снаряды бьют по броне. Видал, какие выбоины? От удара этих снарядов по танку готова могла лопнуть.
С улицы раздался грохот грома, глухо зазвенел танк. Мальчишка вздрогнул.
— Ты что, боишься? — спросил он.
— Нет, — ответил мальчишка. — Просто вздрогнул от неожиданности.
— Недавно я прочёл в газете об одном танкисте, — сказал мужчина. — Вот это был человек! Этот танкист попал в плен к фашистам: может быть, он был ранен или контужен, а может быть, выскочил из горящего танка, и они его схватили. В общем, попал в плен. И вдруг однажды его сажают в машину и привозят на артиллерийский полигон. Сначала танкист ничего не понял: видит, стоит новенький «Т-54», а вдали группа немецких офицеров. Подвели его к офицерам И тогда одни из них говорит: вот, мол, тебе танк, ты должен будешь пройти на нём весь полигон, шестнадцать километров, а по тебе будут стрелять из пушек наши солдаты. Проведёшь танк до конца — значит будешь жить, и лично я тебе дам свободу. Не проведёшь, значит погибнешь. В общем на воине как на войне.
Он, наш танкист, совсем ещё молодой, ну, может быть, ему было двадцать два года. А он стоял перед фашистским генералом, старым, худым, длинным, как палка, генералом, которому было наплевать на этого танкиста и наплевать, что тот так мало прожил, что его где-то ждёт мать, — на всё было наплевать. Просто этому фашисту очень понравилась игра, которую он придумал с этим советским: он решил новое прицельное устройство на противотанковых пушках испытать на советском танке.
«Струсил?» — спросил генерал.
Танкист ничего не ответил, повернулся и пошёл к танку... А когда он сел в танк, когда влез на это место и потянул рычаги управления, и они легко и свободно пошли на него, когда он вдохнул привычный и забытый, и такой знакомый запах машинного масла, у него прямо голова закружилась от счастья. И, веришь ли, он заплакал. От радости заплакал, он уже никогда и не мечтал, что снова сядет в свой любимый танк. Что снова окажется на маленьком клочке, на маленьком островке родной, милой советской земли.
На минуту танкист склонил голову и закрыл глаза: и вспомнил далёкую Волгу и высокий город на Волге. Но тут ему подали сигнал: пустили ракету. Это значит, пошёл вперёд. Он не торопился, внимательно глянул в смотровую щель. Никого, офицеры спрятались в ров. Осторожно выжал до конца педаль газа, и танк медленно пошёл вперёд. И тут ударила первая батарея: фашисты ударили, конечно, ему в спину. Он сразу весь напружинился и сделал свой знаменитый вираж: один рычаг до отказа вперёд, второй назад, полный газ. и вдруг танк, как бешеный, крутнулся на месте на сто восемьдесят градусов — за этот манёвр он всегда получал в училище пятёрку — и неожиданно стремительно помчался навстречу ураганному огню этой батареи. «На войне как на войне, вдруг закричал он сам себе, — так, кажется, говорил ваш генерал!» Он прыгнул танком на эти вражеские пушки и раскидал их в разные стороны. «Неплохо для начала, — подумал он. — Совсем неплохо».
Вот они, фашисты, совсем рядом, но его защищает броня, выкованная умелыми кузнецами на Урале. Нет, теперь им его не взять. На войне как на войне! Он вдруг почувствовал себя так, точно он находится на маленьком островке родной земли.
Он снова сделал свой знаменитый вираж и приник к смотровой щели, вторая батарея сделала залп по танку, и танкист бросил машину в сторону. Делая виражи вправо и влево, он устремился вперёд. И снова вся батарея была уничтожена. А танк уже мчался дальше, а орудия, забыв всякую очерёдность, начали хлестать по танку снарядами. Но танк был как бешеный; он крутился волчком то на одной, то на другой гусенице, менял направление и давил эти вражеские пушки. Это был славный бой, очень справедливый.
А сам танкист, когда пошёл в последнюю лобовую атаку, открыл люк водителя, и все артиллеристы увидели его лицо, и все они увидели, что он смеётся и что-то кричит им.
А потом танк выскочил на шоссе и на самой большой скорости пошёл на восток. Ему вслед летели немецкие ракеты, требуя остановиться. Танкист ничего этого не замечал. Только на восток! Его путь лежал на восток. Только на восток, хотя бы несколько метров, хотя бы несколько десятков метров навстречу далёкой, родной, милой своей земле...
— И его не поймали? — спросил мальчишка.
Мужчина посмотрел на мальчика и хотел соврать, ну, вдруг ему захотелось соврать, что всё кончилось хорошо и его, этого славного геройского танкиста, не поймали. И мальчишка будет тогда так рад этому. Но он не соврал, просто решил, что в таких случаях нельзя ни за что врать.
— Поймали, — сказал мужчина. — В танке кончилось горючее, и его поймали. А потом привели к генералу, который придумал всю эту игру.
Его вели по полигону к группе офицеров два автоматчика. Гимнастёрка на нём была разорвана. Он шёл по зелёной траве полигона и увидел под ногами полевую ромашку. Он нагнулся и сорвал её, и вот тогда действительно весь страх из него ушёл. Он вдруг стал самим собой: простым волжским пареньком небольшого роста, ну, как наши космонавты.
Генерал что-то крикнул ему по-немецки, и, прежде чем переводчик перевёл ему эти слова, прозвучал одинокий выстрел.
— А может быть, это был ваш отец?! — сказал мальчишка.
— Кто его знает, хорошо бы. Но мой отец пропал без вести.
Они вылезли из танка. Дождь кончился.
— Прощай, друг, — сказал мужчина.
— До свидания, — ответил мальчик. Он хотел добавить, что он теперь приложит все силы, чтобы узнать, кто был этот танкист, и, может быть, это действительно окажется отец, что он подымет на это дело весь свой двор, да что там двор — весь свой класс, да что там класс — всю свою школу!
Они разошлись в разные стороны.
Мальчишка побежал к ребятам, бежал и думал об этом танкисте, и думал, что он узнает про него всё-всё, а потом напишет этому мужчине. И тут мальчишка вспомнил, что не узнал ни имени, ни адреса этого человека. Он чуть не заплакал от обиды, ну, что тут поделаешь...
А мужчина шёл широким, размашистым шагом, помахивая на ходу чемоданчиком. Он никого и ничего не замечал, шёл и думал о своём отце и о словах мальчика. Теперь, когда он будет вспоминать отца, он всегда будет думать об этом танкисте.
Так хорошо, что у него появилась эта история, и этот старый танк, и этот мальчишка...
Литература
- Григорьев Н. Двенадцать поленьев. - М.: Детская литература, 1978.
- Тихонов Н. Рассказы. - М.: Детгиз, 1956.
- Железников В. Белые пароходы. – М.: Детская литература, 1964.