Вера Михайловна Инбер (1890—1972) ещё в детстве ощутила себя поэтом. Она родилась в Одессе, и первая поэма, написанная в десять лет, была «морская»: о старом маяке, русалке. Умение видеть нечто особенное, без сомнения, шло от детства и добрых игр.
Девочка любила Диккенса, плакала над задачками, боялась строгого Ушинского, чей портрет висел в столовой. После того как она научилась свободно читать «Родное слово», Ушинский стал поглядывать на неё совсем иначе, и она начала уважать его, как мама.
На всю жизнь полюбила Верочка игру: в обычном находить таинственное, новое, невидимое. Эта игра помогала поэтессе создать объёмный, осязаемый образ. В стихотворении «Сеттер Джек» (1925 г.) легко запоминаются «клеёнчатый нос» и уши, которые «висели, как замшевые», и каждое весило фунт.
Собачье сердце устроено так:
Полюбило — значит, навек!
Был славный малый и не дурак
Ирландский сеттер Джек.
Как полагается, был он рыж,
По лапам оброс бахромой,
Коты и кошки окрестных крыш
Называли его чумой.
Клеёнчатый нос рылся в траве,
Вынюхивал влажный грунт;
Уши висели, как замшевые,
И каждое весило фунт.
Касательно всяких собачьих дел
Совесть была чиста.
Хозяина Джек любил и жалел,
Что нет у него хвоста.
Многие стихи Веры Инбер начинаются с шутки, с улыбки, с нехитрой словесной игры, и потом происходит удивительное преображение: умилительно-игрушечный плюшевый сеттер Джек на наших глазах совершает подлинный подвиг дружбы и преданности своему хозяину.
Ветер свистел, выл, сек
По полным слёз глазам.
Хозяин крикнул: «Прыгай, Джек,
Потому что... ты видишь сам!»
Но Джек, припав к нему головой
И сам дрожа весь,
Успел сказать: «Господин мой,
Я останусь здесь...»
На земле уже полумёртвый нос
Положил на труп Джек,
И люди сказали: «Был пёс,
А умер, как человек».
Детство у Веры Инбер было щедрое, счастливое, и она уже взрослой снова и снова возвращалась к нему в стихах, обращённых к детям. Она любила писать о людях разных профессий, об окружающих человека предметах. Кресло, стул, табурет, чайник — все эти вещи в её стихах не только дружны с человеком, но и живут своей весёлой и деятельной жизнью. И в подушку — самый обычный, бытовой предмет — поэтесса смогла вдохнуть удивительную жизнь:
Поздно ночью у подушки,
Когда все утомлены,
Вырастают маленькие ушки,
Чтобы слушать сны...
Интересно читать стихотворение «Сдаётся квартира» (1941 г.). Вместе с муравьём, кукушкой, светляком, летучей мышью, лягушкой мы осматриваем улиткину квартиру и слышим капризы слишком разборчивых нанимателей. А заодно узнаём, чем же отличается дом каждого гостя, почему одному здесь слишком низко, а другому слишком высоко, одному слишком сухо, а другому слишком сыро, одному тесно, другому просторно.
Уселись в кружок. Посредине
Улитка.
И тут началась настоящая
Пытка!
Что, дескать, и комната
Только одна.
И как это так:
Почему без окна?
«И где же вода?» —
Удивилась лягушка.
«А детская где же?» —
Спросила кукушка.
«А где освещение?—
Вспыхнул светляк.—
Я ночью гуляю,
Мне нужен маяк».
Летучая мышь
Покачала головкой:
«Мне нужен чердак,
На земле мне неловко».—
«Нам нужен подвал,—
Возразил муравей,—
Подвал или погреб
С десятком дверей».
Веселит стихотворение «Сороконожки»: в домике «сушатся пелёнки, жарится пирог», а бедные папа с мамой никак не могут сосчитать, сколько же нужно калошек для тридцати трёх детишек.
У сороконожки
Народились крошки.
Что за восхищенье,
Радость без конца!
Дети эти — прямо
Вылитая мама:
То же выраженье
Милого лица.
И стоит пригожий
Дом сороконожий,
Сушатся пелёнки,
Жарится пирог,
И стоят в порядке
Тридцать три кроватки,
В каждой по ребёнку,
В каждой сорок ног.
После революции было много горького и трудного, была ленинградская блокада, когда каждая квартира медленно отключалась от жизни: перестала идти вода, замер телефон, умолкло радио. Три года поэтесса вслушивалась в эту умирающую тишину, чтоб рассказать потомкам о блокаде.
Вера Инбер писала для газеты «Ленинградская правда», выступала на митингах, на заводах, в школах, читала свои стихи на линии фронта и видела, как фашисты бросили бомбы на наш военный корабль, как разбили его, но с врагами стала сражаться каждая его башня в отдельности. Она видела, как девятилетний мальчик, плача от страха, тушил песком зажигательную бомбу. И всё это тоже вошло в её «Ленинградский дневник» и поэму «Пулковский меридиан».
Когда ей приходилось очень трудно, она умела найти слова, нужные людям и объединяющие людей.
В. Приходько
Её шутки тёплые
Когда Вера Инбер была маленькая, она никогда не бродила по лесу, грибы видела только сушёные, на нитке, ландыши — на картинке. Она была южным ребёнком. Девочка небольшого роста со вздёрнутым веснушчатым носом, который называли «дерзкий носишко». С рыжеватыми кудряшками. Жила в Одессе, гуляла по Приморскому бульвару, где стоит бронзовый Пушкин, и смотрела на море.
Она видела в детстве редкую гостью наших небес — комету Галлея, про которую прочитала в книге своего отца, издателя и учёного. Мать, учительница русского языка, говорила дочери: «Как хороши русские стихи!» Девочка гордилась мамой и любила её. А когда выросла, сама стала писать стихи и рассказы. Она умела смотреть на мир глазами ребёнка. Ей казалось: старому лифту одиноко в его клетке и он тихонько подвывает, как больной волк. Деньги, что родители дали на трамвай, а дети сэкономили, пойдя пешком, у неё называются «пешком-ходительные». Крошки сороконожки «прямо вылитая мама: то же выраженье милого лица». Её шутки тёплые. От них становится радостно на душе.
Вера Инбер была труженицей. Всю жизнь простучала на пишущей машинке. Привыкла к ней, как к верному другу. Однажды ей предложили новую машинку, беззвучную. Взяла на пробу. Печатает, а стука нет. Тишина. Тишина для писателя — отличная вещь. Но очень уж непривычно. И вздохнув, Вера Михайловна отдала новинку обратно. Её пишущая машинка умолкла. А стихи звучат.
Литература
1. Андреева И. История о поэте и абрикосовой косточке / Пионер. - 1968. - № 12.
2. Инбер В. Как я была маленькой. - М., Детгиз, 1956.
3. Поэзия / Библиотека поэзии. Вера Инбер / http://ouc.ru/inber/
4. Путилова Е. Архивная страничка / Костёр. - 1989. - № 9.
