Рассказы Александра Георгиевича Лисняка разные: смешные, очень весёлые, можно хохотать до упаду, но есть и такие, где царит тихая грусть, где герой размышляет о кровном родстве, духовной близости.
Дедушка... Родной человек. Вот он плотничает, держа в привычном месте ― за ухом ― двухцветный карандаш, похожий на длинный поплавок. Вот отдыхает, положив на колени громоздкие и тёмные, как отроги гор, свои натруженные руки. А вот сажает цветы и делает клумбу...
Каждое воспоминание о дедушке словно подчёркивает одну важную для автора мысль: всему можно научиться с родным по духу человеком. Старик учит внука трудиться, преодолевать неумение и раздражение упорством, собственным примером, утешая и направляя во всех делах, которые вместе затеяны.
В рассказе «Мой дедушка» внук вспоминает о дедушке с высоты прожитых лет и признаётся, что именно он сформировал его представления о жизни и о себе в мире. Первая работа с плотницким инструментом и оформление клумбы с цветами запомнились потому, что дедушка живёт в ладу с природой, тонко чувствует красоту растений в саду, прелесть летней ночи.
Александр Лисняк
Мой дедушка
Первая работа
Мы с дедушкой плотничали, а теперь сидим, отдыхаем.
От нас крепко пахнет свежей древесиной, к одежде прилипли стружки — в сарае их целый ворох, цепких, шуршащих, скрученных в пружины. Пружины эти цепляются за одежду, словно не пуская от верстака, волочатся за нами с дребезжащим шорохом, путаясь, связывая шаги...
Наши пальцы в темных клейких следах.
— Чего это? — не догадываюсь.
— Как же, смола!
Солнечные пятна на скамье, на земле, на наших лицах.
У дедушки за ухом двухцветный карандаш, похожий на длинный поплавок.
Его руки, громоздкие и тёмные, как отроги гор, покоятся на коленях.
Мы чувствуем меж собою такое сродство! Нам сейчас не нужно слов! Шмель очертил нас бархатным кругом и улетел.
Как чудесно было размечать доску, вести карандашом по ней, а не по бумаге! Мягкий грифель половину линии оставлял на жестяном угольнике, и только половину — на самой доске. Стараясь, я так сильно надавливал, что линия на доске превращалась в желобок.
Несколько раз я стругнул, рубанок увяз — я и не ожидал, что будет так трудно, думал, он заскользит сам собою...
Засмотрелся на дедушку.
У дедушки рубанок стремительно плыл, оставляя за собой шелковистую полосу. А у меня запинался, соскальзывал, вспенивал деревянные ванны, намертво в них врастал, — невыносимо!
Сам себе был я противен своим неуменьем до слёз, до мучительного раздражения, до влажной истомы во всём теле, но дедушка направлял мои руки, словно бы легко дополняя их силу, и этим утешал.
Звезда
Нет ничего радостнее для меня, чем с дедушкой сажать цветы, делать клумбу!
Пучки цветов выглядывают из размокших тяжёлых кулёчков.
— Вот анютины глазки, — говорит дедушка, почти касаясь кулёчка дрожащим пальцем, — вот мальвы...
— Мальвы? — ещё раз переспрашиваю, чтоб еще раз услышать, продлить.
— Мальвы! Так и называются... Клумбу какую будем делать — многоугольник или звезду?
— Звезду, звезду, дедушка!
Похоже, он и сам доволен моим выбором. Улыбается про себя.
Вбиваем в землю колышки, доски располагаем в виде пятиконечной звезды.
Носим землю на носилках, высыпаем в форму.
Пока дедушка перекуривает, насыпанная земля осыхает, и вот уже вся она словно подёрнулась пеплом.
Как приятно разминать комья, крохкие, точно халва! Из круглой дыры, ухватив за розовый хвостик, вытягиваю червя. Поддаётся он только, когда ком вот-вот развалится.
— Ты б лучше ветку спилить помог! А то, видишь, цветы она затенять будет! Нашёл себе игрушку!
Я смущаюсь, отбрасываю червя, иду за стремянкой.
— Мне жалко живую ветку! А цветы что ж, и так бы выросли.
— Так и мне жалко, — говорит дедушка, — но уж раз мы клумбу затеяли, ей солнце нужно. В тени цветам гибель.
Ветка длинная, густая, толщиной с дедушкину руку. Пила вязнет в сыром дереве, опилки покрывают взрыхлённую землю созвездиями, туманностями...
Ветка отпадает, и земля напитывается солнцем.
Растения
В сумерках дедушка сидит на балконе тихий, как растение, и смотрит в сад.
Сама дедушкина комната как бы продолжение сада. Он всё время среди растений. Он любит и бережёт красоту их молчаливой жизни.
Не только балкон, но и стены комнаты оплетены вьюнками, неслышно трубят их белые и голубые трубы, извилистые побеги протянуты к потолку так, что виден от начала весь их поиск с его изгибами и уклонениями. А в баночках повсюду отмокают пёстрые бобы, готовясь уйти в рост.
Из кадки у изголовья кровати растёт густое тропическое дерево. С него свисают оранжевые плоды и дедушкины карманные часы.
В сумерках дедушка неподвижно сидит на балконе и постепенно исчезает, сливаясь с высокими деревьями сада, но внезапно в руках у него трескучей вспышкой расцветает колышущийся лучистый цветок, и на какое-то мгновенье он словно повисает в первой темноте, высвеченный зыбким ручным огнём.
А затем мне снова видны лишь силуэты растений.
Ночь
Луна светила в глаза. Окно было открыто в сад.
Приходя в себя от сна, я услышал далёкий звук поезда, вздохнул. Встал, прошёл босиком к окну, высунулся в манящую, влажную, смутно мерцающую неподвижность ночи. Дождь иссяк. Я засыпал в сумерках под нарастающий его шум, словно в поезде уносился куда-то...
Что ещё почитать:
- А. Лисняк. Шаровая молния (Летняя страничка) Грозы и ливни
- А. Лисняк. Велосипед и всё лучшее (Весенняя страничка) Надо правильно шутить
- А. Лисняк. Как я хотел влюбиться (Книги о школе) Когда мы влюблены...