«Малиновый звон» — знакомое выражение. А вот «медвяный звон» непривычно слуху.
«Медвяным звоном» назвал свою книгу белгородский писатель Владислав Шаповалов, а жанр её определил по-гоголевски — поэма. Поэтично написаны страницы наблюдений за пчелиным братством, интересны нравственные размышления: с пасеки хорошо видна жизнь людей.
Слово «медвяный» имеет несколько значений: 1) устар. поэт. имеющий запас мёда (медвяная роса, медвяные соты); 2) нар.-поэт. имеющий вкус/запах мёда (медвяные пития); 3) имеющий цвет мёда (медвяный свет, блеск, месяц); 4) перен. нар-поэт. ароматный, сладкий (медвяные уста, медвяный сон, запах); 5) перен. поэт. сладкозвучный (медвяные песни).
Пасечник Тихон Максимович Чуприн постоянно слышит тихий мерцающий звон. И этот звон даёт ему силы жить: встать до утра летом, чтобы почувствовать органный гул взлетающей пчелы, зимой же в омшанике приложить ухо к стенке пчелиного домика и послушать, как в глубине шуршат крылышки.
Общение с пчелиными семьями он воспринимает как праздник, поэтому выбривается, вымывается, надевает чистую рубаху и берёт свой нехитрый пчеловодный инвентарь: стамеску, нож, гусиное крыло: «Пчелиный звон определял состояние его духа, и в зависимости от звона состояние это было то бодрым, то задумчивым, то радостным, то печальным». Если перевести на наш язык, то для него ульи — это восковые книги, «рамки — страницы, соты — строчки, ячейки — буквы». А вся пасека как огромная библиотека.
Вряд ли мы знаем, как живут пчёлы. Вместе со старым пасечником мы «побываем» внутри улья, «посмотрим» на пчелиный клуб, зависший в межрамье «галактикой со звёздами-пчёлами» и шуршащий в зимней спячке. И с удивлением узнаем, что пчёлы не замерли во сне, а находятся в еле заметном движении: «Те пчелы, что глубже, в обогреве, на край подаются, а те, что плотной коркой взялись, укрывшись черепицей крылышек, те самые, что сдерживают наступ стужи, просовываются внутрь. Меняются местами. Как в карауле. На страже звона».
Вместе с дядюшкой Тихоном мы будем радоваться весеннему пробуждению пасеки, внимательно наблюдать, как начинается новый сезон: «Взлетела одна, расправляя занемевшие крылышки,— и тот звук заразительно дошёл во все уголки улья и передался каждому пчелиному сердцу. Клуб окончательно развалился, температура в домике начала нарастать. После зимовки пчёлы поднимаются тяжело. Взлетят — и сядут на что придется. На ветку, на снег, а то и на тёплую руку. Посидят, как старички, отдохнут, подышат, шатая брюшком,— попробуй столько прожить взаперти! Отдышатся... и снова взлетят...»
Пришёл Тихон Чуприн на пасеку после войны, где получил увечье — немецкий осколок в бедре служил ему барометром. Он закрыл горящим танком дзот, командир и наводчик выскочили из машины, а он вёл машину, которая вот-вот могла взорваться. Вылечил свои раны и ожоги Тихон на пасеке у одного старика.
Но и в школе, и в танковом экипаже закрепилось за ним звание философа. Он наблюдал за природой «не как все люди, а через ячейки пчелиных сотов». Тем более, что на пасеку стекались весточки со всех околиц.
И очень скоро у Тихона появился товарищ — мальчик Женя, который любил облака и лошадей. Ему очень нравится рисовать и отгадывать облака, «вечно неопределенные и вечно что-то изображающие». И ещё влекли его пчёлы. Потому он с живейшим интересом общается со стариком, решая шахматные задачки и наблюдая за пчёлами.
Не может «пчелиный звон бесследно проходить через человеческую душу». Тихон Чуприн часто размышляет вместе с Женей над вопросом: «Что есть жизнь?» Природа создала чудо. «Нектар — это любовь цветов. В нём скрыта молодость жизни. И пчела берёт любовь цветов и несёт человеку!»
«—А полынь? — встревает Женя и получает ответ старика:
— Полынь для оттенка. Чтоб человек, зная медовую сладость жизни, помнил горечь её».
Такая вот диалектика!
И Женя навсегда запомнил «уроки любви» к природе дядюшки Тихона. Вот мальчик катится на велосипеде и замечает муравьиную дорогу, которая пересекает человеческую, а по ней снуют муравьишки, перетаскивая бесконечно туда и обратно свои грузы. Поднял Женя велосипед и перенёс, чтоб аварии или катастрофы не случилось.
Вместе с Женей читатель постигает важные заповеди: 1) за звон берись чистыми руками; 2) хороший пчеловод терпением работает; 3) не в мёде суть пчелы, а в потомстве; 4) при пчелах вести себя нужно смирно; 5) первую откачку — детям; 6) украшай голову знаниями, а душу — поведением, и ты будешь самым красивым человеком; 7) с посредственности списывается, со способности взыскивается.
«Ульи как люди, и каждая пчелиная семья имеет свой характер: злобивый, медоносный, ройливый. Иные, из ленивых, даже на работу вылетают позже других. И раньше собираются в улей. А то смотришь: уже темно, а она тоненько гудит себе одиноко. Тянет драгоценную ношу. С трудом в потемках отыскивает улей. А если не отыщет — не беда: её в любой примут. Это воровок и ленивцев сторожа отгоняют от летка, а ту, что с ношей, пропускают, хоть и с чужим запахом она. А наутро к себе вернётся».
С глубокой болью говорит старый воин, когда видит в лесу под кустом разбитую кем-то бутылку, о том, что цивилизация продвигается в природу ««осколками стекла, рваной бумагой, ржавым железом консервных банок».
«Ну, хорошо, бумага истлеет. Железо перержавеет в труху. Но стекло ведь останется на миллионы лет свидетельством нашей дикости».
Вдвоём с Женей пасечник останавливает пьяного тракториста, который использовал рядом с пасекой ядохимикаты от прожорливого мотыля на свекловичном поле. А тем временем на пасеку нацеливается «специалист с дипломом пчеловода» по прозвищу Пузырик, который вылетевшего роя поймать не может, а для медовых подделок сахар на горбу таскает.
Беда не приходит одна: неожиданно с пасеки в лес улетают пчёлы. И не было их движению конца, и нечем было задержать: они оставляли домики пустыми, ища себе лучшую долю. Но отлёт пчёл объяснился просто: туча разметалась за лесом, и, когда сухоцвет хлебнул живительной влаги, туда полетели пчелы, а вернуться не успели и заночевали в цветах, утром же вернулись в свои домики.
Через всю книгу слышен читателю медвяный звон. Он разный: и радостный, и грустный, и тревожный, и счастливый. Но всё, как известно, имеет свой конец и предел.
«Тихон Максимович Чуприн умер в ясный, тёплый, солнечный, медоносный день, накануне откачки мёда, когда соты затяжелели сплошной печаткой, …, когда зацвела вся земля буйным цветом и сердцу только радоваться и когда мысль о смерти кажется самой большой нелепостью».
Леночка, почтальонша, по прозвищу Пчёлка, застала старика, лежащего на спине в комнатке уже без сознания. Почувствовав себя плохо накануне, Тихон отослал Женю домой, не хотелось, чтобы тот видел его смерть.
«С войны дядюшка Тихон вернулся без наград. И они шли ему после войны, юбилейные, и вручали их прямо на пасеке, при Жене. За прошлое. За бои. А в сущности — за настоящее. Ведь в войну награды давали не за войну, а за то, чтоб мир был. За звон. Медвяный звон. И дядюшка Тихон получал их по праву. Несут венки и подушечки с медалями, несут на плечах, над землею, шрам. Чтоб в землю положить... Будто спрятать».
Юные лица, скрытые под сетками, теперь слаженно управляются на пасеке с новым пчеловодом Анатолием Егоровичем. По состоянию здоровья врачи запретили ему учительствовать, а «сослали» на пасеку: «Теперь Анатолий Егорович говорит, что пасека для него — это школа, ульи — классы. Соты — парты, пчелы — дети».
... Книга прочитана. Закрыта последняя страница. А кажется, звучит в воздухе пчелиный медвяный звон.
В памяти навсегда останется фронтовик дядюшка Тихон. Не забудется и Женин улей, и эпизод в конце повести, когда мальчик достал из портфеля пакетик, взял из него щепотку семян и бросил в землю на могилу старого солдата.
«Не семена,— утверждает писатель, — бросил Человек в землю — Добро, чтобы оно взошло над Землёю Медвяным Звоном».
Литература
- Калуцкий В. Звонкое эхо. К 95-летию В.М. Шаповалова / https://proza.ru/2020/05/23/684
- Шаповалов В.М. Медвяный звон: Поэма /Худ. С. Косенков. - М.: Дет. лит., 1988.