32 года проработал Макаренко (1888—1939) педагогом, 16 лет в школе и столько же с беспризорными ребятами, которые волей случая оказались воспитанниками колонии.

На заводе, который работал при коммуне, ребята вы­пускали фотоаппараты «Фе­ликс Эдмундович Дзержин­ский», а сокращенно «ФЭД», в честь человека, чьё имя но­сило их учебно-воспитательное учреждение.

Фотоаппарат «ФЭД» был на переломе двадцатых и тридца­тых чудом техники. Он, в об­щем, и сейчас многим не по зубам: попробуй-ка сделать его своими руками, имея в распоряжении лишь стекло, сталь и пластмассу! А ребята собирали «ФЭДы» и электросверлил­ки и хозяйство держали та­кое, что им можно было позавидо­вать. И в свои тринадцать лет ребята прекрасно разбира­лись в само­финансировании и умели по очереди командовать своим сложным трудовым коллекти­вом.

Коммунары любили и театр — не пропускали ни единой премьеры в Харьковском театре, клубом заведовал у Макаренко удивитель­ный человек — фантазёр, уме­лец, весельчак — Виктор Николаевич Терский, и всё-таки стержнем коммуны был завод с его скрежетом и лязгом.

Итак, спецшкола для «труд­ных». Атмосферу, которую пытался описать на страницах своих книг Антон Семенович Макаренко, сейчас трудно представить. Сидит в уголке педагог и на­блюдает за тем, как спокойно и уверенно крутится-вертится его творение — не бездушный механизм, а коллектив, со­стоящий из сотен ребят, вы­рванных из лап голода, невежества и злобы. Вот поднимается двенадцатилетний шпингалет и радостным голосом со­общает, что их класс, раздумы­вая, на какую бы общественно важную надобность израсходо­вать собственные тысячи, заработанные тут же, в школе, единогласно принял решение: часть отдать в фонд спасения зоопарков, а часть — в Детский фонд, чтобы улучшить поло­жение дел в тех учреждениях, где пока и не пахнет макаренковскими достижениями.

Они там ещё много чего ре­шали на своём Совете коман­диров — так засиделись, что не дошли до последнего, седьмого по счёту, пункта повестки дня — обсуждения провинив­шихся. Махнули рукой — а ну их, провинившихся, потом как-нибудь обсудим, тут столь­ко более значительных дел.

Почти наверняка Антон Се­мёнович мог бы стать непло­хим художником или директо­ром большого завода, учёным или конструктором — он отно­сился к разряду одарённых людей, у которых получается любое дело, за что бы ни брались. Но он выбрал тот вид деятельности, который и сегодня, да и в его годы не относился к числу самых по­пулярных и престижных. Сог­ласимся, что многие из нас пе­дагогику представляют в виде усталой женщины с сорванными голосовы­ми связками. Редко кто из нас встречал счастливого учите­ля. Макаренко доказал, что педагог не только может, но и просто-таки обязан быть счастливым — как иначе сде­лать счастливыми учеников своих?