Поэтическое слово. Такое слово узнаешь по ритму и рифме.

Когда школьники обзорно изучают раздел современной поэзии, им кажется, что материал в учебнике излагается сухо, казённым языком официального документа. Согласимся с ними. Можно ли говорить о поэзии иначе? Можно!

Такой пример эмоциональной речи, взволнованности и восторга звучит из рецензии поэта Виктора Бокова. Чудо истинной поэзии захватывает с первых же строк, и непременно хочется найти книгу Андрея Вознесенского "Выпусти птицу" и читать, читать.

 

Виктор Боков
Чудо поэзии

Книга стихов Андрея Вознесенского — «Выпусти птицу!» — книга большой поэтической экспрессии. В ней всё до предела сжато, сам опыт поэзии, которая была до Вознесенского, и он её чутко и умно наследует.

Вечером выйдешь — будто захварываешь,

во поле углические зрачки.

Ах, Марк Захарович, Марк Захарович,

всё васильки, всё васильки.

«Захварываешь» — та просторечная форма устного слова, которую утверждал Пушкин, когда брал из живой речи такое слово, как «в е ч о р».

Во второй строке есть поэтическая находка исторической протяженности «углические зрачки». Да, это зрачки древних икон, но и не только. Тут слышится и Дмитрии убиенный...

Поразительная васильковость колорита! И, наконец, строка — «всё васильки, всё васильки». И она тоже — оглядка на прошлое нашей поэзии. Оглядка дерзкая, смелая, демократическая, ибо исток её в популярной песне «Всё васильки, васильки».

Стихотворение о Марке Шагале кончается удивительно ёмкими строками: «непобедимо синий завет — Небом Единым Жив Человек».

Стихи о художнике великолепны.

Куда зовёт? Что утверждает? С кем воюет Андрей Вознесенский в книге стихов «Выпусти птицу!»?

Воюет он с успокоенностью и самодовольством. Его воина — не скучная проповедь, она пронзительна своей метафоричностью, своей образной системой:

Вы к морю выходите запросто,

спине вашей зябко и плоско,

как будто отхвачено заступом

и брошено к берегу прошлое.

Вот это будничное, рабочее, землекопное — «как будто отхвачено заступом» — сильнее сотен право учении, оно поражает врасплох, как чудо.

А что же такое истинная поэзия, как не чудо?!

Стихотворение «Бобровый плач» условно можно назвать стихотворением о защите и охране природы. Но это слишком примитивно для Андрея Вознесенского, если бы только и было так. Главное не об этом. Разговор идёт о «донкихотстве», доверчивости бобра, о его неумении приспособиться. И вся эта поэма (да, это поэма, хотя в ней менее» пятидесяти строк) кончается глубокой нотой отчаяния и надежды:

Я его крыл. Я дубасил палкой.

Я повернулся назад в сердцах.

Но за спиной моей новый плакал —

непроходимый дурак в слезах.

«Непроходимый дурак» — словесная идиома. К вдруг она начинает жить по-новому, потому что наполняется новым конкретным содержанием — он не просто «непроходимый дурак», он «непроходимый дурак в слезах».

Андрей Вознесенский неустанно ищет, обновляет язык, снимает с него мёртвую шелуху.

Чего стоит строка «встречные плакальщики укора»! Блеск!

Поэты и соловьи поэтому и священны, как органы очищенья, а стало быть, и любви.

Кинга Андрея Вознесенского «Выпусти птицу!» — мощный орган, большая станция, которая очищает природу природы и природу человека от всех шла¬ков и наслоений. И сам поэт постоянно судит себя, очищает, выдавливает из себя, подобно Чехову, по капле всё то, что мешает ему стать ЧЕЛОВЕКОМ.

Мы третьи сутки с тобою в раздоре,

чтоб разрядиться,

выпусти сладкую пленницу горя,

выпусти птицу!

Горе-птица, томящаяся в груди. Эта боль и сладка, потому что она от любимого, и всё же лучше выпустить эту птицу, пусть и она будет свободна. Тонкое уподобление! Опять хочу сказать о преемственности. Ведь было уже когда-то у Туманского знаменитое «Вчера я растворил темницу... я рощам возвратил певицу, я возвратил свободу ей». Андреи Вознесенский, взяв старый сюжет, наполнил его новым строем мыслей, чувств, сделал старый сюжет современным.

Обращаясь к Маяковскому, как к одному из своих учителей, Андрей Вознесенский наговаривает на себя, что он «истопник поэзии».

Мы ему не поверим. Тем более, что его, Андрея Вознесенского, требует к священной жертве Стадион». Тем более, что он говорит:

Колоссальнейшая эпоха!

Ходят на поэзию, как в душ Шарко,

даже герои поэмы «Плохо!»

требуют сложить о них «Хорошо!»

Тем более, что «вас понимающие потомки тянутся к завтрашним сквозь стихи». Эти слова обращены к Маяковскому.

Мало кто другой так современен, как Вознесенский. Современность его ярко раскрывается в языковой сфере.

В человеческом организме

девяносто процентов воды,

как, наверное, в Паганини

девяносто процентов любви!

Даже если — как исключение —

вас растаптывает толпа,

в человеческом назначении

девяносто процентов добра.

Девяносто процентов музыки,

даже если она беда,

так во мне, несмотря на мусор,

девяносто процентов тебя.

Я процитировал всё стихотворение. Это тройственное - «девяносто процентов любви», «девяносто процентов добра», «девяносто процентов тебя»,— опять в какой-то степени продолжение и развитие традиции, русской композиционной трёхчастности — «У муромской дорожки стояли три сосны» (песня), «Три сестры» Чехова, «три кита», на которых стоит земля, и, наконец, тройственное повторение в сказках. У поэзии Вознесенского, как у айсберга, — большая подводная часть сказанного и изображаемого.

Андрей Вознесенский может стихи и как частушку писать:

Подарили, подарили

золотое, как пыльца.

Сдохли б Вены и Парижи

от такого платьица!

Пыльца — платьица — это скользящее рифмование совсем как в северной частушке:

Я по бережку иду

по бережку сыпучему.

Я люблю, а ты не любишь.

Это, милый, почему?

Будучи собирателем частушки, зная, любя её, я могу сказать Андрей Вознесенский и здесь попадает в яблочко.

И это рядом с самыми изысканными ассоциация¬ми, достигающими зримости живописи:

Приди! Чтоб снова снег слепил,

чтобы желтела на опушке,

как Александровский ампир,

твоя дублёночка с опушкой.

В Андрее Вознесенском говорят художник и архитектор. Он хорошо знает предмет.

Я мог бы говорить и говорить о книге «Выпусти птицу!». Она достойна того, чтобы её разбирать от стихотворения к стихотворению, от поэмы к поэме. Моя задача написать кратко о прекрасной книге и прекрасном поэте и порадоваться за него и одновременно сказать, что книга издана молодым издательством «Современник» с большим вкусом, её хочется не только читать, но и держать в руках!

 

Источник: Юность. - 1975. - № 12. - С. 77-78.