Тропинка к великому Толстому начинается, как правило, в детстве, когда едва осознаются, но запоминаются «Три медведя». Потом уже самостоятельно читаем о детстве Николеньки Иртеньева.
Офицер, артиллерийский поручик и в то же время человек сложнейшей умственной деятельности, философ и моралист, педагог и просветитель, адвокат, ходатай за бедных и пахарь, Толстой ещё при жизни был признан гениальным. Способность мыслить и чувствовать глубже и сильнее, чем у обычных людей, позволила ему писать прозу столь необычную, что она поражала своей новизной и разнообразием многих. Анализировать её — дело тяжёлое, а иногда и бессмысленное.
В тридцать лет Лев Николаевич уже признанный писатель, автор повестей «Детство», «Отрочество», «Юность» и многих рассказов. Но вместо того чтобы приняться за новую книгу, которая ещё выше подымет его имя в глазах читательской публики, он, к удивлению всех, открывает в принадлежавшей ему деревне Ясной Поляне школу для крестьянских детей и даже сам собирается учить в ней. Он объявил, что школа бесплатная и что телесных наказаний в ней не будет.
Недоумевают крестьяне: «Как? Почему? Не обман ли какой? Махина ли махонькая учить бесплатно. Их, пожалуй, наберётся пятьдесят ребят, а то и больше». Другие пожимают плечами: «Где ж это видано, чтоб бесплатно учить, и будет ли прок, если не посечь ленивого». А некоторые даже говорят, что если послать своих ребят учиться, так граф обучит и отдаст их царю в солдаты.
Но так или иначе, в первых числах октября 1859 года по длинной аллее, ведущей в усадьбу, к крыльцу барского дома потянулись дети. Всего собралось двадцать два человека.
Скоро все увидели, что школа в Ясной Поляне не похожа ни на какую другую: ни на убогие казённые училища, ни на тягостные, с зубрёжкой, ругательствами и побоями уроки грамоты у сельского попа, дьячка или отставного солдата.
Лев Николаевич сам стал учить и грамоте, и арифметике, и чтению, и русской истории, и географии, и рисованию, и пению, преподавал даже химию и физику. Школа не отпугивала от учения, дети чувствовали себя свободно и весело, рассаживались кто где хотел: на лавках, на столах, на подоконнике, на полу. Каждый спрашивал учителя обо всём, о чём ни пожелает. Уроки превращались в общую беседу, а часто в общую игру.
На дом уроков не задавали. Толстой знал, что в тесной тёмной избе его ученики не сумеют их выполнить. К тому же деревенские дети много помогали родителям по хозяйству.
Учение пошло весело и бойко. Собирались рано, в деревне было ещё темно. Толстой ходил из комнаты в комнату, потому что было два класса: старший и младший. Давал задания, спрашивал. Часто забывал позавтракать. Когда проходило несколько часов, он звал ребят в сени и там занимался с ними гимнастикой. Всё показывал сам на козлах и на брусьях. А в другой раз выбежит на воздух и крикнет: «Ну, все на меня валяйте! Свалите или нет?»
На переменах и после занятий Толстой рассказывал ребятам что-нибудь интересное, бегал наперегонки, летом ходил на речку или в лес, зимой катался с гор. И в снежки Лев Николаевич играл с ребятами заодно.
Как-то в Ясную Поляну приехал человек, он хотел познакомиться с её хозяином, известным писателем. Во дворе гость увидел весёлую толпу мальчиков и девочек: они обстреливали снежками молодого мужчину в коротком пальто и серой войлочной шляпе. Мужчина не оставался в долгу: меткими ударами то и дело заставлял отступать своих противников. Приезжий был очень удивлен, когда узнал, что человек, увлечённо игравший в снежки с крестьянскими ребятами, и есть писатель Лев Толстой.
Под вечер были свои занятия. В сумерки особенно хорошо слушать разные истории или самому сочинять. Лев Николаевич был мастер рассказывать — заслушаешься. А то даст пословицу — и по ней целую повесть наговорить можно. Ребята вслух сочиняют, а Лев Николаевич быстро за ними записывает. Так работа разгорится, что и домой уходить не захочешь. Но пора. Уже совсем темно. Толстой идет провожать ребят и всех разводит по домам.
Лев Николаевич составил для детей «Азбуку» и «Книги для чтения». Это была очень трудная работа, Толстой отдал ей несколько лет жизни. Он хотел, чтобы рассказы в «Азбуке» были понятные, интересные и учили добру. Он пересказывал сказки, былины, басни, сочинения разных писателей, вспоминал происшествия, которые приключились с ним самим или о которых слышал от других, некоторые истории он записал со слов своих учеников.
Школа Толстого просуществовала до 1863 года, когда Лев Николаевич женился и начал писать «Войну и мир».
«Неужели тесно жить людям на этом прекрасном свете, под этим неизмеримым звёздным небом? Неужели может среди этой обаятельной природы удержаться в душе человека чувство злобы, мщения или страсти истребления себе подобных? Всё недоброе в сердце человека должно бы, кажется, исчезнуть в прикосновении с природой...»
Много раз писатель сравнивал дела человеческие с бесконечной красотой природы. Об этом так ярко и мощно написано, что запоминается навсегда взгляд, которым смотрит в небо раненый князь Андрей на поле Аустерлица, просто взгляд, но взгляд, показавший и герою, и читателям ничтожность фигуры «великого» Наполеона в сравнении с вечной красотой природы.
Весной и летом Ясная Поляна кипит под ветром зеленью берёзовой листвы. Толстой любил берёзы, сам высаживал крохотные деревца, поэтому здесь так много берёзок.
На самом краю заросшего оврага — простой холмик, укрытый красными цветами. Это место было местом детских игр братьев Толстых. Брат писателя закопал здесь «зелёную палочку». Палочку из выдуманной им сказки, палочку, на которой записана тайна, как сделать всех людей счастливыми.
Здесь всегда тихо. Сквозь зелень листвы и чёрные стволы дубов косо врывается солнце. Вспоминаются чьи-то слова о том, что «мир Толстого — это мир, залитый солнцем».
Познакомьтесь с воспоминаниями С. Полоцкой о том, как она познакомилась с писателем, рассказавшем в своей книге историю лошади, которую всю жизнь все обижали.
С. Полоцкая
Как я познакомилась с писателем
Читать я научилась задолго до поступления в школу. Когда в первом классе учительница показывала буквы, я, выдвинув край книжки из-под парты, уже читала русские сказки.
Чтение было моим любимым занятием. Я читала утром, когда мне заплетали косы, старалась читать во время завтрака. Укладывая тетради и книги в школьную сумку, я невольно заглядывала в раскрывшуюся страницу и надолго застывала над ней. Даже затачивая ножом карандаш, я невольно косила глазами в книжку.
К третьему классу это моё увлечение настолько усилилось, что учительница стала зорко следить, не занята ли я посторонней книгой. Дома тоже чтение мне строго ограничили. Чтобы продлить удовольствие, приходилось пускаться на хитрости.
Всё, о чём я читала, я считала действительными происшествиями. В существовании детей капитана Гранта я совершенно не сомневалась, так же как вполне была уверена, что при желании можно отыскать живых и здоровых, хотя и несколько подросших Чука и Гека.
Конечно, я знала, что эти книги написаны кем-то. Я сама на уроках говорила:
«Зима» — стихотворение Пушкина... «Детство» — произведение Некрасова.
Но никаких заслуг за людьми, написавшими мои самые любимые книги, я не находила. Просто какой-то Жюль Верн был хорошо знаком с капитаном Грантом и его детьми, поэтому написал всё, как было. Стихами, конечно, рассказывать труднее, но я сама написала бабушке:
С днём рождения поздравляю!
Чашку с блюдечком прилагаю.
Значит, писать рифмованными строчками могут все. Словом, ничего особенного!
Однажды летом я нашла на улице три рубля. Сжав эту смятую бумажку в кулаке, я через несколько минут оказалась в книжном магазине. Толстые томики, о которых я мечтала, стоили дорого, и мне за мои деньги продавец дал для выбора несколько тоненьких книжек. Я открыла одну из них и начала читать.
Описывалась история лошади, которую всю жизнь все обижали. Лошадь звали Холстомер. Я отошла, чтобы не мешать другим покупателям, и тут же забыла о существовании магазина, улицы и родных, которые ждали меня дома.
Вместе с пегим жеребёнком я любовалась зелёными лугами, страдала от разлуки с матерью, мчалась, обгоняя всех, на бегах. Машинально я переступала с ноги на ногу, если меня толкали, и переворачивала страницу за страницей.
Когда старого и больного Холстомера убивали, я почувствовала, что умираю вместе с ним. Мне показалось, что на меня тоже с любопытством смотрят собаки и ждут моей смерти. Сердце сжалось. Я закрыла книгу и пошатнулась. Мне казалось непонятным и неестественным, что я ещё живу, когда Холстомера уже нет на свете.
Когда продавец хотел взять из моих рук книгу, я вцепилась в неё, растолкав людей, выбежала из магазина. Я продолжала держать книгу двумя руками и тогда, когда, запыхавшись, села на скамейку в пустынном сквере. Я смотрела на книгу с удивлением.
«Холстомер, Холстомер...»
Я понимала всё точно так же, как и он, словно смотрела его глазами.
«Но как же это могло получиться? — спрашивала я себя.— Кто мог рассказать эту историю? Ведь лошади не говорят».
Я повернула книгу. «Лев Толстой» было написано на обложке. Лев Толстой рассказал мне о Холстомере. Откуда же он узнал? Как понял?
— Мне нужно увидать Льва Толстого! — крикнула я с порога, входя домой. – Мне нужно его спросить...
— Он умер,— сказала, подходя ко мне, бабушка. — Давно. Задолго до твоего рождения. Что с тобой случилось? Успокойся!
Я села тут же, на пороге.
— Ах, мне надо знать... Как, как же он сумел узнать всё, что думал Холстомер?..
— Он сам это придумал, — улыбнулась бабушка. — Тебе же говорили в школе, что книги сочиняются писателями. Ты, я вижу, сегодня познакомилась ещё с одним из них. Лев Толстой знал, как живут лошади, любил их, а всё остальное придумал.
Я пробормотала:
— Сам придумал?..
Неужели можно так придумать? Ведь Холстомер стал мне ближе моего соседа по парте, с которым я сидела рядом три года и не могла понять, почему он весь урок вертится, толкается, дёргает меня за косы. Пожалуй, сегодня Холстомер, рассказав о своих мучениях, помог и мне понять мальчика-соседа.
Однако было ясно, что сам о себе Холстомер рассказать не мог, и я вернулась к бабушке.
— Значит, я познакомилась не с Холстомером, а с писателем? Значит, это совсем не просто быть писателем?
Бабушка посмотрела на меня строго. Потом её глаза стали ласковыми. Она улыбнулась.
— Я до сих пор не меньше тебя удивляюсь писательской силе Льва Толстого... Но даже ему больших трудов стоили его сочинения. Он много учился, много работал... Иногда, чтобы написать несколько строк, ему приходилось читать груды книг, расспрашивать десятки людей, много дней думать...
— Значит, трудно, — сказала я.
Долго ещё не оставляла меня беспокойная мысль: оказывается, пережить всё то, о чём я прочитала, меня заставил не Холстомер, а писатель Лев Толстой, с которым я сегодня познакомилась.
Литература
1. Есаулов В. Тропинка к Толстому / Юный натуралист. - 1978. - №9.
2. Полоцкая С. Как я познакомилась с писателем / Пионер. - 1955. - №12.