Валентина Серова знают как величайшего портретиста. Как формировался художник? Чем увлекался? Кто были его учителя?
По детским рисункам разных лет можно увидеть, как много учился Серов, прежде чем достиг своей славы. Ребёнком он любил изображать лошадей в разных позах и поворотах. Рисунки его были беспомощные, но он не оставлял излюбленной темы, старался натурально передать движения животных.
Будущий художник родился (1865-1911) в артистической семье: отец музыкант, мать — пианистка и композитор. В дом были вхожи многие писатели, художники, родители с сыном путешествовали по Европе. Когда Валентину исполнилось 5 лет, отец умер, мать отправила его к знакомым в детскую коммуну под Смоленском, чтобы завершить своё музыкальное образование. Она заметила дарование сына и поощряла его занятия, наняв немецкого графика Карла Кёппинга, который открыл Валентину законы классического рисунка, водил его в художественные галереи, рассказывал о картинах разных художников. Но по-настоящему уроки рисования начались под руководством Ильи Репина, который задавал ему копировать свои работы, рисовать по памяти и с натуры.
Десятилетним мальчиком Валентин попадает в семейство мецената Саввы Ивановича Мамонтова и воспитывается вместе с его детьми. После занятий в Академии художеств он свободное время и летние месяцы проводит в Абрамцеве у Мамонтовых: катается на плотах, рисует лошадей, играет в театральных постановках.
Двадцатидвухлетний Валентин пишет портрет одной из дочерей Мамонтовых — Веруши. Девочка в розовой кофточке с тёмно-синим бантом, севшая в столовой спиной к свету, дала молодому художнику мотив, созвучный его пониманию красоты. Она умерла молодой в возрасте 32 лет и в памяти близких осталась хорошенькой девочкой на серовском портрете.
Портрет создавал мучительно, долго. Прошли намеченные десять сеансов: «Писал я больше месяца и измучил её, бедную, до смерти, уж очень хотелось сохранить свежесть живописи при полной законченности, — вот как у старых мастеров». В начале сентября с картиной знакомилось семейство Мамонтовых.
Перед ними сидела девочка, похожая и не похожая на Верушу. Тёмные, чуть раскосые глаза, густые волосы, смугловатое лицо с характерным овалом. Но на портрете девочка кажется старше своих двенадцати лет. Прервав обычную беготню, позируя, она задумалась о чём-то значительном, словно стала взрослее. Персики, игрушечный гренадер в углу — это детское. Открытая в гостиную дверь, выходящее в сад окно раздвигают пределы комнаты, напоминая о большом мире, в который скоро уйдёт эта милая повзрослевшая девочка.
Интересны воспоминания Всеволода Мамонтова о детстве художника. В них старший брат Веруши рассказывает, что в семью Мамонтовых Серов попал лет десяти и был принят всеми как родной. Вероятно, тогда они и услышали, как мать будущего художника называла его Валентошей. Ласковое прозвище было сокращено до Тоши, а потом и вовсе Валентина стали величать Антоном.
Известный живописец Игорь Грабарь, лично знавший художника и собиравший материалы о нём ещё при его жизни, в 1913 издал монографию о творчестве Серова, включив в книгу зарисовки, эскизы, репродукции картин. Он восхищался индивидуальным решением образов, изяществом цвета, разнообразием материалов, которые использовал Серов на своих полотнах.
И. Грабарь
Как Серов стал мастером
Все дети рисуют. Нельзя себе представить даже трёхлетнего ребенка, который бы не рисовал. Он старательно выводит по бумаге каракули, означающие дом, собаку, автобус, трамвай и даже целую Красную площадь. Все эти вещи не сразу можно разгадать, но юный художник убеждён, что он точно передаёт свои впечатления и чувства.
Художником, однако, становится не всякий, а только тот, кто в детском возрасте был одержим страстью к рисованию, кто рисовал с азартом, для кого рисование было любимым занятием, которому он посвящал каждую свободную минуту, кто без карандаша и акварельных красок жить не мог.
Таким был в детстве знаменитый впоследствии художник В. А. Серов, один из величайших портретистов XIX века. В семье Серова, по счастью, сохранились его детские рисунки разных лет. Изучение их показывает, как медленно, с какими усилиями двигался вперёд будущий великий мастер, как много он учился, пока достиг вершины славы.
Серов очень любил в детстве животных, особенно лошадок. И сохранил он эту любовь до самой смерти. Большинство ранних его рисунков посвящено этой излюбленной теме. На одном из самых ранних изображено карандашом несколько лошадей в разных позах и поворотах. Рисунки беспомощные, но весь этот альбомный лист может служить примером того упорства, с которым пяти-шестилетний мальчик искал, как лучше передать лошадиные ноги, когда они в движении.
Нарисовав четыре лошадки, из которых две, самые маленькие, верховые, и не будучи ими удовлетворён, Серов рисует на половине листа, поверх других набросков, новую лошадку, построив её по схеме картонной лошади, с двигающимися ногами и головой. Возможно, что у него была именно такая картонная лошадь и он повторил её в своем рисунке для уяснения движения лошади и облегчения его передачи. Позднее, в Париже, он себе такую лошадь сделал из фанеры, смастерив её на шарнирах.
Вот рисунок, сделанный позже, быть может, через несколько месяцев после первого, в возрасте не старше шести лет, так как Серов сделал его ещё в России, до поездки в Мюнхен, состоявшейся в 1872 году. Он нарисовал лошадку в яблоках, привязанную к срубу сарая или конюшни, и стоящего за нею человека. Несмотря на все недостатки рисунка, лошадь вышла очень выразительной, и в ней даже нетрудно узнать вятскую буланую породу — до того она верно и остро сделана.
Другая лошадь того же альбомного листа несётся вскачь. На ней сидит верхом мальчик, её подстегивающий. Тут же нарисовано несколько деталей — ног, копыт.
Совсем иным характером отличается рисунок двух лошадей, относящийся к парижской эпохе юного Серова, к 1874—1875 годам, когда ему было девять лет. Порода этих лошадей-тяжеловозов, так называемых «першеронов», столь типичных для парижских улиц старого, доавтомобильного времени, передана здесь очень метко и характерно. Это уже не детские рисунки, в них немало подлинного мастерства, хотя оно и давалось нелегко, о чём можно судить по сохранившимся на бумаге следам первоначального контура передних ног.
Ещё увереннее и мастеровитее нарисован рысак в упряжи, несущийся по улице. Серову было четырнадцать лет, когда он его рисовал, но немногие из тогдашних русских художников могли справиться с задачей перелить впечатление подобного неистового бега.
Ещё год спустя Серов делает рисунок, изображающий ледоколов — группу крестьян, колющих лёд. Крестьянские лошадки, запряжённые в сани и стоящие поодаль, нарисованы с меткостью, напоминающей рисунки зрелого Серова. Здесь сказался уже весь будущий художник с его исключительной наблюдательностью, с его любовью к повседневной жизни.
Любопытно сравнить два детских рисунка Серова, изображающих здания и разделённых восьмилетним промежутком времени.
Первый относится к началу мюнхенского периода, к 1872 году, и изображает загородную усадьбу деревянно-глинобитного типа, которых было в те времена много под Мюнхеном. Перед усадьбой расположены пирамидальные тополя, а на лугу, на первом плане, видны едущий в телеге крестьянин и пасущиеся коровы. Рисунок очень прост, но выразителен.
Второй рисунок исполнен в 1879 году в Москве, из окна квартиры И. Е. Репина, у которого в то время жил и учился Серов, и изображает обгорелый деревянный дом, занесённый снегом. Это уже произведение художника-мастера. Помимо точности в передаче полуразваленного пожарными дома, безукоризненной верности построения и правдивости, в рисунке есть много того художественного чувства, которое характерно для позднейшего Серова. Особенно уместна здесь ворона, примостившаяся справа на ветке дерева, — излюбленная птица этого художника, которую он не переставал рисовать в течение всей своей жизни.
Первые уроки рисования Серов стал брать в Мюнхене у художника Кёппинга на седьмом году жизни. Кёппинг ставил ему для срисовывания гипсовые маски и головы. После этих уроков серовские рисунки стали строже, точнее и значительно живописнее.
В 1874 году мать Серова привезла сына в Париж. Разыскав там своего старого знакомого по Петербургу, И. Е. Репина, работавшего в Париже по учебной командировке Академии художеств, она упросила его заняться мальчиком, у которого были явные способности к живописи и неутомимая страсть к рисованию. Серов стал ежедневно ездить в репинскую мастерскую, где он рисовал с гипса и даже писал масляными красками. Об этих уроках он позже вспоминал с благодарностью, считая, что они ему много дали.
Занятия продолжались только полтора года, так как матери Серова надо было возвращаться в Россию. Вскоре вернулся и Репин, поселившийся в Москве, где прерванные уроки возобновились с 1878 года.
Репин давал ученику копировать карандашом некоторые из своих портретов, висевших в мастерской, и ставил ему натюрморты. Это продолжалось три года: с 1878-го по 1880-й, когда Серов поступил в Академию художеств. За этот короткий срок ученик успел уже выработаться в серьёзного художника, о чем свидетельствует такой его портретный рисунок, как замечательный по мастерству и характеристике портрет матери.
Правда, последний портрет он делал, будучи в академии, где вскоре стал работать под руководством знаменитого педагога, профессора П. П. Чистякова. По признанию Серова, здесь закончилось его художественное образование. Чистякову он считал себя обязанным не менее, чем Репину.
В начале 1881 года Серов сделал тот карандашный портрет Чистякова в профиль, который выделил автора в первые ряды учеников академии. Действительно, портрет этот один из самых лучших, которые сделаны с Чистякова.
Так в пятнадцать лет Серов-мальчик превратился в Серова-мастера.
Естественно было ожидать, что при такой исключительной одаренности и при руководстве со стороны таких мастеров, как Репин и Чистяков, Серов рано достигнет зрелого мастерства.
Так и случилось: в двадцать два года он был уже одним из лучших русских портретистов. Он создает такое совершенное произведение портретной живописи, как знаменитая картина в Третьяковской галерее, — «Девочка с персиками» (1887 г.). Художник сумел художественно отобразить здесь целую сцену из жизни. Девочка сидит за столом в комнате загородного дома, об этом можно судить по виднеющейся в окне осенней листве сада. Она держит в руке персик; ещё несколько персиков лежат на скатерти стола. Для зрителя ясно, что за столом сидели ещё и другие люди. Они только что ушли. Вот-вот и девочка вскочит из-за стола и помчится в сад! Всё это рассказано при помощи одного изображения девочки...
Любовь Серова к животным, его острая наблюдательность и поразительное знание всех повадок животных особенно сказались в той серии басен Крылова, над которой он работал незадолго до смерти и которую собирался выпустить под заголовком «Двенадцать рисунков В. А. Серова на басни И. А. Крылова».
Рисунки Серова к крыловским басням с виду необычайно просты и несложны. Но они глубоки по содержанию и являются плодом долголетних исканий, размышлений и наблюдений художника. Прекрасным образцом этих рисунков может служить тот, который иллюстрирует басню «Ворона и лисица».
Басня начинается словами: «На ель ворона взгромоздясь». Крылов даёт вороне ведущую роль, она главное действующее лицо басни. Серов, точно следуя Крылову, сажает её на высокую ель, на переднем плане, ближе всего к зрителю, который предполагается смотрящим откуда-то сверху. Лиса видна далеко внизу, как бы с точки зрения вороны, которой она сверху должна казаться маленькой. В вороне художнику удалось выразить непроходимую простоватость и глупость. Лиса, напротив, изображена так, что сразу чувствуешь её изворотливость и лукавство.
В этом мастерстве наделять животных человеческими чертами Серов не имел равных не только в русском, но и в мировом искусстве.
В.С. Мамонтов
Детство Валентина Серова
Валентина Александровича Серова в нашей семье все звали Антоном, да и не только все мы домашние, но и родственники наши и близкие друзья. Как и когда родилось это имя — Антон — я не помню. В доме нашем Серов появился «Тошей», и затем уже Тошу перекрестили Антошей — Антоном. Любопытно подчеркнуть, что сам Серов никогда не протестовал против этого нового имени и как будто даже любил его, по крайней мере, в память его одного из своих сыновей назвал Антоном.
Первое моё воспоминание о Серове рисует мне его толстым, мешковатым мальчиком лет 10—11, в чёрной курточке, на которой ярко белеет чистый, выправленный наружу отложной воротничок. Затем вижу его уже учеником 1-й московской классической прогимназии... Припоминаются первые рассказы приготовишки-гимназиста Серова, уже тогда, в свои отроческие годы, ярко и образно передававшего свои впечатления...
На вид всегда задумчивый, хмурый и суровый, Серов скрывал под этим своим как будто напускным видом редкую живость и веселость нрава. Между тем эта внешняя мрачность никогда не покидала его, и все свои остроумные и меткие словечки и неподражаемые шутки он отпускал с невозмутимым, неизменно спокойным, хмурым видом...
Все, какие ни возьми, наши мальчишеские подвиги неразрывно связаны с Антоном. Когда в одну из абрамцевских зим мы все поголовно увлекались катаньем с гор на лыжах, да ещё с каких крутых гор-то — теперь на них глядеть страшно,— Антон, конечно, был в первых рядах наших.
Серов страстно любил лошадь — этот венец создания, по словам арабов. При всяком удобном случае рисовал он её с натуры, а нет — так из головы. Любя лошадь всем сердцем, он всесторонне «чувствовал» её, почему на всех его рисунках и картинах она так прекрасно, безукоризненно изображена. Часто Антон устраивал себе особое забавное удовольствие: возьмёт, бывало, лист бумаги, карандаш и заставляет поочередно каждого из присутствующих нарисовать лошадь в каком тот желает виде и положении. Некоторых он ставил в тупик своей просьбой, и рисунки получались у большинства невероятные, а Антон, бывало, радуется и от всей души хохочет.
Сохранился отличный фотографический снимок Антона верхом: героем, подбоченясь, сидит он в полосатом жокейском пиджачишке на любимом своём Узелке. Отец как-то привёз из Англии каждому из нас, мальчиков, и Антону, конечно, в том числе по фланелевому жокейскому полосатому пиджаку, причем каждому своего цвета: у Серова он был белый с синими полосами.
Трогательно дружил он с моими сестрами, которые были много моложе его, и при этом удивительно добродушно переносил всяческие их проказы. А они чего только не вытворяли со своим другом Антоном! Только, бывало, усядется он спокойно на большом диване, а при своем маленьком росте он не доставал ногами до полу, девочки тут как тут, налетают на него бурей, хватают его за висящие ноги, задирают их кверху и опрокидывают Антона на спину... А то пристанут к нему: «Антон, Антон, покажи руки». Надо сказать, что у Серова была очень оригинальная кисть руки, в особенности забавна она была при взгляде на вертикально поставленную ладонь: небольшая, широкая, с непомерно короткими пальцами. Так пристанут девочки, что Антон в конце концов, чтобы отвязаться от них, молча протягивает им руку ладонью к ним и сам с ними весело смеётся.
На почве этой дружбы и явилась на свет знаменитая серовская «Девочка с персиками», один из перлов русской портретной живописи. Только благодаря своей дружбе удалось Серову уговорить мою сестру Веру позировать ему. Двенадцатилетнюю жизнерадостную, бойкую девочку в летний погожий день так и тянет на волю, побегать, пошалить. А тут сиди в комнате за столом, да еще поменьше шевелись. Эта работа Серова потребовала много сеансов, пришлось сестре долго позировать для неё. Да Антон и сам признавал медленность своей работы, очень этим мучился и впоследствии говорил сестре, что он её неоплатный должник.
Одним из сильных увлечений Серова были всякие дикие звери. Часами просиживал он в зоологическом саду перед клетками хищников, внимательно изучая их позы, движения, повадки. Ну и рисовал же он зато зверей с исключительным, проникновенным мастерством. Серия рисунков Серова к басням Крылова — это яркий образец вдохновенного изображения зверей, птиц и животных...
Изучив досконально обличие и характер зверей, Серов убеждённо утверждал, что всякий человек непременно напоминает какое-нибудь животное. Для доказательства этого своего утверждения он однажды устроил в нашем московском доме любопытное зрелище. Среди многочисленных, не помню, по какому случаю собравшихся гостей Серов выбрал несколько подходящих ему и с ними демонстрировал зверинец, причём сам он изображал хозяина этого зверинца. Поочередно выводил он на показ публике своих зверей, среди коих М. А. Врубель был каменным бараном, причём Серов обязательно давал соответствующее объяснение.
В заключение показа своего зверинца сам Антон преобразился во льва. На четвереньках, энергичными упругими звериными прыжками, помахивая косматой головой, выскочил он на сцену, и весь дом огласился мощным, победоносным рёвом царя, зверей...
Литература
- Грабарь И.Э. Как Серов стал мастером // Юный художник. — 1936. — № 1.
- Мамонтов В.С. Воспоминания о русских художниках (Абрамцевский художественный кружок). — М.: Изд-во Академии художеств СССР, 1950.