Талантливый инженер, красноармеец, военный корреспондент, мастеровой, труженик, скромнейший человек... Таков Андрей Платонов (1899—1951). У него особый язык, свой мир характеров, красок, ощущений, запахов.
С фотографии на нас смотрит человек, не знавший театральных эффектов и славы. Человек, убеждённый, что чужого страдания и боли не бывает. Добрый, мягкий в общении, честный, прямой, сурово правдивый в жизни. Глаза этого человека наполнены грустью и теплом. Сосредоточенный и мудрый взгляд, озабоченность и доверчивость, внешняя простота и внутренняя тревожность.
Будущий писатель учился в церковно-приходской школе, детство его было безрадостным. В тринадцать лет он пошёл «в люди», а главными университетами стали жизнь и самообразование. Заботясь о хлебе насущном, он сменил много профессий: работал на молотилке, на складе, рассыльным, слесарем, литейщиком на заводе, помощником машиниста, механиком. Выучился на электротехника, начал печататься в воронежской прессе.
Андрей Платонов как никто другой ощущал дефицит смысла жизни, ясности пути и потому с надеждой принял революцию. Писал он нарочито «тихо», шёпотом, не пробовал кого-то перекричать, стыдился цвестистых, бессмысленных слов, ораторских интонаций. Даже у других авторов.
Платоновские герои, да и сам автор, словно проверяют точность маршрута «паровоза истории» и пытаются заглянуть в конечный пункт пути: туда ли движемся, к счастью ли? Ответы писатель ищет в трёх направлениях: научно-фантастической прозе, в произведениях на исторические темы, в современности.
«Испытание будущего» — начало творческого пути — выявляется в научной фантастике. Вот сюжет одной повести: учёные открывают «эфирный тракт» — вещество, позволяющее электронам быстро размножаться, человечество с его помощью сможет «вырастить» железо, уголь... Но изобретатели погибают. Такой финал — закономерное возмездие за насилие над природой. Люди, по мнению писателя, уходят в «сторону от души». Вспомните сходные мотивы в книгах М. Булгакова «Роковые яйца», «Собачье сердце».
«Испытание прошлого» обращено к эпохе Петра Первого, и выбор её в повести «Епифанские шлюзы» не случаен. Преобразования советской власти имели прямые аналогии с реформами царя Петра. Инженер-англичанин «по бумажке» ведёт строительство, пытаясь соединить реки Волжского и Донского бассейнов. Усилия оборачиваются многочисленными потерями. Инженер по сути превращается в палача, но наступает день, когда и его самого казнят в Пыточной камере по приказу Петра.
О событиях недавней революции Платонов напишет повесть о «сокровенном человеке» — Фоме Пухове. «Взаимоотношения» с революцией у героя оказались непростыми, он без энтузиазма пополняет ряды борцов, защищая не идеи, а «продолжение жизни» в работе, профессии, и не идёт туда, куда «прикажет революция», а думает, выбирает. Фома напоминает «Фому неверующего», «очарованного странника», некрасовских мужичков-странников из поэмы «Кому на Руси жить хорошо?» Он самобытный философ, неустанный искатель правды, неподражаемый мастер, поэтому вступает в серьёзную полемику с большевиками. Ирония Пухова — необычное явление. Ирония всегда адресовалась противникам революции. А тут герой открыто иронизирует по поводу «капитанов земли», комиссаров...
«— Пухов! Война кончается! — сказал однажды комиссар.
— Давно пора, — одними идеями одеваемся, а порток нету!
— Врангель ликвидируется! Красная Армия Симферополь взяла! — говорил комиссар.
— Чего не брать? — не удивлялся Пухов. — Там воздух хороший, солнцепёк крутой, а советскую власть в спину вошь жжёт, она и прёт на белых!
— При чём тут вошь? — сердечно обижался комиссар. — Там сознательное геройство! Ты, Пухов, полный контр!»
«Испытанию настоящего» посвящены сатирическая повесть «Город Градов», рассказ «Усомнившийся Макар», написанная в тридцатые годы и через полвека опубликованная повесть «Котлован». Строительство социализма в деревне и городе начинается с рытья котлована для здания, куда войдёт на поселение весь «местный класс пролетариата». Масштабы котлована под общий дом увеличиваются и достигают невероятных размеров. Общее дело, ради которого строители отказываются от личного счастья, не приносит желаемой пользы, надежды на светлое будущее рушатся: землекопы гибнут, их хоронят в гробах на дне котлована, умирает и приёмыш Настя: «Зачем... теперь нужен смысл жизни... если нет маленького, верного человека...»
Почти явью обернулось для Платонова его предвиденье гибели ребёнка в мире «строящегося социализма» — единственный сын, пятнадцатилетний школьник, арестован в 1938 году.
«Сирота земного шара», «член общего сиротства», «круглый сирота» — так можно сказать о каждом герое Платонова. Они брошены, оставлены наедине с миром, у них нет матери, отца, домашнего очага.
«Девочка осторожно села на скамью, разглядела среди стенных лозунгов карту СССР и спросила у Чиклина про черты меридианов:
— Дядя, что это такое — загородки от буржуев?
— Загородки, дочка, чтоб они к нам не перелезали,— объяснил Чиклин, желая дать ей революционный ум.
— А моя мама через загородку не перелезала, а всё равно умерла!
— Ну так что ж,— сказал Чиклин.— Буржуйки все теперь умирают.
— Пускай умирают,— произнесла девочка.— Ведь всё равно я её помню и во сне буду видеть».
Повесть-хроника «Впрок» заслужила хлёсткое определение критики — «клевета». Своеобразным «убежищем» для писателя становятся другие темы: любовь, труд, мастерство простого человека. В новеллах «Фро», «Река Потудань», «Старый механик», «Машинист Мальцев» нет ни одного «руководящего лица». Главные здесь — любящая жена, заботливый муж, механик, машинист, мастеровой.
Платонову удалось создать самый убедительный поэтический образ рабочего человека. Труд героев — это их душевная забота, личные переживания. В доме, в семейной беседе часто обсуждаются тайны профессии, а машины и процесс труда очеловечиваются. Наверное, основой для создания таких запоминающихся образов послужили судьба отца писателя и его собственный опыт работы в литейном цехе.
«— Ты что это, Петр Савельич? — тихо спросила его жена. — Иль случилось что с ним, боль и поломка какая?
— У него палец греется… — сказал Петр Савельич.
— Который палец? — в тревоге спросила жена. — В позапрошлую зиму он тоже грелся — тот или прочий какой?
— Другой, — ответил Петр Савельич. — На третьем колесе у левой машины. Всю поездку мучился, боялся, что в кривошипе получилась слабизна и палец проворачивается на ходу. Мало ли что может быть!
— А может, Петр Савельич, у тебя там на дышлах либо в шатуне масло сорное! — сказала жена. — Ты бы заставил помощника профильтровать масло иль сам бы попробовал. Я тебе в другой раз чистую тряпочку дам. А этак-то куда ж оно годится, ты мне всю машину искалечишь, а чего тогда с тебя взять?
Петр Савельич положил деревянную ложку на хлеб и вытер усы большой старой рабочей рукой.
— Плохое масло я, Анна Гавриловна, не допущу. Плохое я сам лучше с кашей съем, а в машину всегда даю масло чистое и обильное, — зря говорить нечего!
— А палец-то ведь греется! — упрекнула Анна Гавриловна. — Глядишь, он погреется, погреется, а потом и отвалится, вот и станет машина калекой!
— Пока я жив буду, пока я механик, Анна Гавриловна, у меня ничего не отвалится, — ни в ходу, ни в покое».
О языке Андрея Платонова сказано много, исследователей его творчества всегда удивляли своеобразие и выразительность, сложность и загадочность фразы писателя. В его художественном мире можно найти черты самых разных стилей, но по необычной манере соединять слова, по неповторимой интонации Платонова ни с кем не спутаешь.
Часто речь героев воспринимается как речь самого автора, косноязычная, неправильная, корявая. Мучительно подбираются слова, бессмысленно звучат абсурдные штампы, догмы, избыточны уточнения: «в день тридцатилетия личной жизни», «добывал средства для своего существования», «спустился по крошкам земли в овраг», «лёг там животом вниз, чтобы уснуть и расстаться с собою», «из неизвестного места подул ветер, чтобы люди не задохнулись», «слабым голосом сомнения дала знать о своей службе пригородная собака», «тело Вощева побледнело от усталости», «он почувствовал холод на веках и закрыл ими тёплые глаза».
В годы войны Платонова вновь стали печатать. С фронта он вернулся тяжело контуженным, но продолжал писать, пересказывал для детей сказки. Авторская переработка фольклорных сюжетов, уникальная сказовая манера сделали сказки лучшими образцами этого жанра. Здесь есть место и прибаутке, и шутке, и присказке, и морали. Доверительное повествование автора заставляет читателя сочувствовать героям, учиться терпению, быть мудрым. В «Волшебном кольце» появляется самосильная машина, которая совершает рейсы по хрустальному мосту, легко преодолевает время и пространство. Забавна сцена диалога выступающей в роли свахи матери Семёна с царской семьёй.
«Вот царь с царицей в блюдца дуют, на Семёнову мать не глядят. Из блюдец брызги летят, чай проливается на скатерть, а чай с сахаром. Царь, а чай пить не умеет!
Семёнова мать и говорит:
— Чай — не вода. Чего брызгаете?
Царь глянул на неё:
— А тебе чего надоть?
Вышла мать на середину горницы, под матицу.
— Здравствуйте, — говорит, — царь-государь-император. У вас товар, у нас купец. А не отдадите ли вашу дочь замуж за нашего сына?
— А кто таков твой жених? Каких он родов каких городов и какого отца сын?
Мать в ответ:
— Роду он крестьянского, деревни нездешней а по отчеству Семён Егорович. Не слыхал такого?
Тут царица так и ахнула:
— Да что ты, сватья, с ума, что ль, сошла?! Мы в женихах-то как в сору каком роемся — выбираем. Разве пойдёт наша дочка за мужика?»
Проза Платонова, посвящённая детям, сложна для восприятия, сначала удивляет, а потом очаровывает. Маленькие герои любознательны, и мир, который они видят, совсем не похож на мир взрослых. В нём разговаривают старые пни, пугают «водяные человечки» из колодца, защищает солнце, похожее на дедушку, в нём каждая травинка, каждый цветок — загадка, тайна...
«В детстве весь мир принадлежит ребёнку,— вспоминал писатель.— В глубине нашей памяти сохраняются и сновидения, и действительность; и спустя время уже нельзя бывает отличить, что явилось некогда вправду и что приснилось,— особенно если прошли долгие годы и воспоминание уходит в детство, в далекий свет первоначальной жизни. В этой памяти детства давно минувший мир существует неизменно и бессмертно...»
И вот как видит писатель тот давно минувший мир детства и как написал он в одном из своих рассказов:
«Росло дерево где-то на поляне, в окрестностях родины, освещенное июньским полуденным солнцем; свет неба лежал на траве, и от волнения зноя тень древесных листьев неслышно трепетала по травяной сияющей земле, словно видно было, как дышит солнечный свет.
Томительно и скучно было сидеть девятилетнему мальчику Акиму под тем деревом, но в сердце его жило само по себе тихое, счастливое чувство, питаемое теплом земли, светом солнца, синим небом над далёкими полями и воображением всего этого видимого, ещё непривычного мира внутри собственной детской души, как если бы и трава росла, и свет светил, и ветер шевелился не снаружи, а в глубине тела Акима,— и ему интересно было быть за них и воображать, что думают и чего хотят ветер, солнце и трава... И Аким всё, что видел, превращал в собственное переживание, думая про себя, как про дерево, про муравья, про ветер, чтобы угадать, зачем они живут и отчего им хорошо...»
Непрост и труден путь писателя, который не стал фанатиком идеи «земного рая», который видел, что прекрасный мир мечты превращался в яростный мир реальности. Андрей Платонов прожил недолгую жизнь. Он умер в атмосфере непризнания, житейских невзгод, мучимый болезнью, наследием фронтовых дорог и сверхнапряжений.
Интересно рассказывает о жизни и творчестве писателя О. Авдеева, её статья поможет учащимся сделать сообщение на уроке литературы. Полезно познакомиться с опытом общения библиотекаря Н. Давыдовой с читателями книг Андрея Платонова.
О. Авдеева
Андрей Платонович Платонов
Он был старшим из десятерых детей слесаря Платона Климентова (от имени отца образован и псевдоним писателя). Впечатления «детской родины» — окраины Воронежа: музыка колокольного звона, «лопуховые пустыри», «месиво мяса» в свирепых драках. «Отец не мог кормить такую орду... — рассказывал Платонов. — Я жил и томился, потому что жизнь сразу превратила меня из ребёнка во взрослого человека, лишая юности».
С тринадцати лет ему пришлось работать. И посыльным, и «мальчиком» в страховом обществе, и подручным слесаря, и помощником машиниста на паровозе, и мастером по изготовлению мельничных жерновов, и рабочим литейного цеха... Платонов писал, что любил эту трудную жизнь, любил «паровозы, машину, ноющий гудок и потную работу». Но и к творчеству он тянулся с детства: мечтал изобрести вечный двигатель, сочинял стихи. «Детская мечта, — вспоминал писатель, — стать самому таким человеком, от мысли и руки которого волнуется и работает весь мир...»
Октябрьскую революцию Платонов встретил восторженно. В воронежском журнале «Железный путь» он писал о «завоевании вселенной», собирался «пахать звёзды». Платонов воспринимал коммунизм как «напряжённое сочувствие между людьми».
Окончив в 1922 г. политехнический техникум, он стал губернским мелиоратором (в задачу которого входит улучшение земель для сельского хозяйства), пытался бросить вызов природе. В «больших и тяжёлых работах» его сопровождала удача: под его руководством рыли сотни прудов, шахтных колодцев, осушали землю, очищали реки, строили электростанции, мосты, шоссе, дамбы, грунтовые дороги...
В то время Платонов много печатался в воронежских изданиях. Одновременно работал над журналистскими корреспонденциями и философскими статьями, книгой «Электрификация» (1921 г.) и сборником стихов. Его поэтическую книгу «Голубая глубина» (1922 г.) заметил и похвалил Валерий Брюсов.
В середине 20-х годов в жизни Платонова произошёл перелом. Расчёты, проекты, патенты уступили место литературному творчеству. Писатель победил в нём инженера. В 1927 г. вышел первый сборник рассказов «Епифанские шлюзы», вскоре появились ещё три книги. Горький называл Платонова одним из самых интересных молодых писателей того времени. Александр Фадеев говорил о «культе» Платонова в литературных кругах.
Но столь удачный дебют не имел продолжения. Очередной его сборник рассказов «Река Потудань» — появился лишь через восемь лет, да и то искорёженный цензурой. Платонов писал о «железном самотёке истории, где непременно будет отхвачена голова». И его собственная голова оказалась в опасности.
Сталин бросил фразу о «двусмысленности» Платонова, её подхватили... Для критики Платонов стал «агентом буржуазии и кулачества», клеветником, вредителем. Его обвинили в страшном для тех лет грехе — «проповеди гуманизма». И изъяли из литературы. Лучшие вещи Платонова — роман «Чевенгур», повести «Котлован» и «Ювенильное море» — пятьдесят лет пролежали в его архиве.
Всё творчество Платонова — рассказ о судьбе человека в эпоху революции. В его романе «Чевенгур» есть подзаголовок: «Путешествие с открытым сердцем». Именно так — с «открытым», «обнажившимся» сердцем размышлял он о горьком опыте России. Его герои, пришедшие «из темноты далёких родин», искали правду в перевёрнутом мире. Они «ревниво следили за революцией, стыдясь за каждую её глупость».
Некоторые из них были способны «усомниться», другие же искренне считали, что человека «надо бросить в котёл культурной революции, сжечь на нём кожу невежества, добраться до самых костей рабства, влезть в череп психологии и налить ему во все дырья наше идеологическое вещество». Они, как старушка Федератовна из «Ювенильного моря», отрёкшаяся не только от прошлого, но и от своего имени, говорят: «Всех жалеть не нужно... Многих нужно убивать».
Всё сдвинуто в «прекрасном и яростном» мире Платонова — в «революционном заповеднике имени всемирного коммунизма», в «колхозе имени Генеральной линии». Здесь мечтают о будущем и уничтожают человека. Звереет, превращается в медведя молотобоец Михаил. По уставу новой организованной жизни шагают в ногу лошади. Они ищут пищу, складывают её в кучу и только после этого принимаются за еду. Люди обживают гробы. Их арестовывают за то, что «целовали колья на своём дворе, отходящие в обобществление».
Герои повести «Котлован» роют огромную яму, чтобы построить «здания, куда пойдёт на поселение весь местный класс пролетариата». Но в конце концов котлован становится могилой для девочки Насти, общей любимицы. Вместе с ней погибло и будущее строителей котлована, веривших, что «коммунизм — это детское дело».
О детях Платонов всегда писал с большой теплотой. Рассказывал о «вкусе чуда», доступного в повседневной жизни только детям. Именно дети изменяют «душевных бедняков» — взрослых: «Некому, кроме ребёнка, передавать свои мечты и стремления; некому отдать для конечного завершения свою великую обрывающуюся жизнь... — говорил Платонов. — И потому дитя — владыка человечества...»
В годы Великой Отечественной войны Платонов работал корреспондентом газеты «Красная звезда». Скромный и внешне неприметный, он пользовался особым доверием солдат, которые, по словам другого военного журналиста, при нём «не чувствовали себя стеснёнными и свободно говорили на свои солдатские темы».
В опасные для страны дни цензура пропускала то, что было невозможно напечатать ни раньше, ни позже. Платонову, давно ставшему изгоем в литературе, удавалось много печататься, он даже выпустил сборник рассказов. Но после войны критика с новой силой обрушилась на писателя.
Заболев на войне туберкулёзом, он умирал в бедности и забвении. Но самое страшное — арест сына, пятнадцатилетнего мальчика, вскоре погибшего. Один из крупнейших русских писателей, Платонов переводил башкирские сказки, собрал русские — в книгу «Волшебное кольцо» (1949 г.). Но даже его книги сказок критиковали. Платонов уже и не надеялся, что его когда-нибудь поймут... Но до конца шёл своим путём — «сквозь страдания, а не в обход его». Признание пришло через много лет после смерти.
Н. Давыдова
Мир яростный и прекрасный
Открыла я сегодня читальный зал, и тут же вошёл читатель — растерянный и расстроенный. Протянул мне книгу рассказов Андрея Платонова «У человеческого сердца». «Вот, возьмите назад,— сказал он.— Странный какой-то писатель, непонятный. Ходят герои его разутые, раздетые, не пьют, не едят, а ни холода, ни голода не замечают. Работают до поздней ночи, по ночам изобретают вечный двигатель, а зачем? Почему нет им покоя? Отчего по сидится дома, даже если гроза бушует на улице? Почему мир этот назвал писатель прекрасным и яростным?»
Не взяла я у читателя книгу Андрея Платонова, а сняла с полки другие книги этого писателя, и сели мы читать их вместе, медленно и внимательно. Всё ясней и ближе становился нам писатель, его жизнь, мечты.
Незадолго до революции умерла мать Андрея Платонова. Он остался старшим среди десяти сестер и братьев. Знал Андрей Платонов: чтобы выжили братья и сестры, кто-то должен заботиться о них, маленьких и беспомощных. Позже написал об этом рассказ «Семён»... Надел Семён длинное платье матери и сказал растерявшемуся отцу: «Давай я им буду матерью, больше некому». Маленький Захарка засмеялся: «Теперь ты дурочка, а не мальчик». Семён будто не слышит, начал распоряжаться по хозяйству.
Чтобы выжила большая семья, Платонов трудился рабочим на заводе, помощником машиниста, посыльным... По ночам, возможно, как герой его рассказа «Маркун», изобретал вечный двигатель, который спасёт от нужды всё человечество. Понимал Андрей Платонов: не изобрести такой двигатель. Но не давала покоя мысль: мир никогда не вмещался в одном человеке, больно одному — больно всем. И не мог он спать спокойно, пока ходят вокруг нищие и голодные люди.
Многие говорили: «Что толку-то в этих мечтателях? Зачем они? Не справиться одному с нищетой на земле». Но горе людей ранило писателя сильней своих бед. И это острое болевое ощущение мира поднимало его на помощь к далёким и близким людям. В тяжёлые для страны 20-е годы Андрей Платонов бросился на борьбу с голодом в Поволжье. Отправился в далёкие степные села. Голодал со всеми и, как все, работал не покладая рук. Помочь людям и означало для него взять на себя часть беды, чтобы другим меньше досталось.
Молодая учительница Мария Никифоровна из рассказа Платонова «Песчаная учительница» приехала работать в глухое село на границе с мёртвой среднеазиатской пустыней. Ничего не растёт здесь на сухой песчаной почве. Люди устали бороться с засухой, смирились, вымирало село. Горько и тяжело было Марии Никифоровне видеть слабых и худых детей. И начинает она осваивать неведомую ей науку борьбы с песками. Учится сама и учит этому делу детей и взрослых. Наконец отступили пески, и зазеленели в селе деревья. Вот, казалось бы, дело сделано, живи теперь спокойно и радуйся. Но отправляется молодая учительница дальше, в другое село, к диким кочевникам. Как же можно жить безмятежно, если умирают где-то люди от голода и засухи.
Писатель настойчиво убеждал, что даже в голод и разруху человек должен думать о других, к ним мчаться на помощь. А утратит человек душевную чуткость — пропадёт.
В письме к жене Платонов как-то писал: «Я знал человека, который заглушал свою нестерпимую любовь хождением по земле и плачем. Он любил невозможное и неизъяснимое, что всегда рвется в мир и не может никогда родиться. Платонову близок и дорог был этот странный человек, с такой редкой, но необходимой способностью слышать зов не только людей, но и безлюдных степных дорог, тоскующего весеннего ветра, гудка паровоза и даже чего-то далекого и неизъяснимого.
Вот и герои Платонова ходят разутые, раздетые, но богатые мечтами и думами, неимущие, голодные, почти бестелесные — кожа да кости остались, — но живые и деятельные. И чем меньше вещей разных у человека, тем светлее его мысли, добрее человек, а значит, богаче.
Над героем рассказа «Юшка» смеялся весь городок. Он работал помощником кузнеца, но ходил всегда босой, а чай без сахара пил. Дети бросали в него камешки, разный сор. Он не обижался, будто не живой. Раз в год Юшка уходил из города. Никто не знал, куда брёл он с котомкой за плечами. По дороге он гладил траву, поднимал с тропинки мёртвых бабочек и жуков, долго всматривался в их лица, чувствуя себя без них осиротевшим. После смерти Юшки узнали, что ходил и он в Москву. Жила там девочка-сиротка, которую Юшка устроил в школу. Носил ей сахар и деньги, бережно собранные за год. Когда выросла девочка, стала врачом, приехала в Юшкин город помогать людям.
Так и живут герои Платонова, трудом и любовью к людям продолжая жизнь.
«Это мне давно известно, это я много раз слышал, что трудиться надо и людям помогать», — сказал мой читатель. Слышать-то слушал, а ты на деле попробуй, как герои Платонова, как сам писатель...
Во время Отечественной войны уже тяжело больной Платонов работает во фронтовой газете. Не болезни и смерти боялся писатель, а бездействия и больничной тишины. Разъезжает по фронтам — сражается, смотрит, запоминает, рассказывает об уведенном в очерках и рассказах. В ту суровую пору написал А. Платонов рассказ «Цветок на земле». Маленький мальчик Афоня выведывает у деда, что самое важное в жизни. А дед Тит показал на маленький голубой цветок, который рос на сухой, мёртвой земле. Афоня не понял, думал: пошутил дедушка. Старик же серьёзно сказал: «Цветок этот — самый святой труженик, он из смерти работает жизнь». В этом и есть главная мудрость жизни.
«Разве об увиденном и пережитом на войне рассказ? — удивился мой собеседник.— Нет здесь ничего о боях и сражениях».
Но понял эту мудрость Платонов на фронтовых дорогах: как бы тяжела и безнадежна ни была жизнь, новая, лучшая жизнь всё равно трудом и борьбой пробьёт себе дорогу.
Вскоре после войны Андрей Платонов умер. Но живёт прекрасный и яростный мир его произведений. Мир яростный, потому что писал Платонов об эпохе ожесточённых боёв с врагами, голодом и разрухой. Мир прекрасный, оттого что человек всегда готов был броситься на помощь другому, забыв о своей боли и беде. Работал, не зная отдыха, чтобы лучше жилось на свете всем далёким и близким людям. И живая жизнь всегда пробивалась из мёртвой почвы.
Пришло время закрывать читальный зал. Мы попрощались с читателем, и он ушёл, захватив несколько книг Платонова. Остальные я расставила на полке. Книг Андрея Платонова в нашем читальном зале немного. Писал он в основном для взрослых. Книги, которые есть, редко стоят на полке: я часто выдаю их читателям. Вот и тебе советую прочитать.
Литература
1. Платонов А.П. Собрание сочинений в 5 томах. - М.: Информпечать, 1998.
2. Кедровский А.Е. Три урока (по творчеству А. Платонова). - Курск, 1991.