Как только не называют в народе месяц февраль! И лютень, и бокогрей, а ещё месяцем кривых дорог.
Кажется, вчера светило зимнее солнце, ни облачка на белёсом небе, тишина кругом. Вдруг налетел колючий ветер, и посыпал такой снег, что в двух шагах ничего не разберёшь. Ветер скручивает снег в спираль, стучится в окна, путает, переметает гладкие дороги.
Вот и говорят, что закружил февраль: обойдёшь один сугроб, другой — и вот уже дорога не прямая, а вьётся змейкой.
Иногда февраль дарит спокойные дни. Чуть потеплело – выросла на крыше сосулька, повеселели птицы. Словно не было метелей! Такой уж он, февраль, изменчивый, обманчивый. И не знаешь, какой завтра будет день, то ли солнечный, то ли метельный...
Прочитаем февральские лесные миниатюры Николая Сладкова. Зоркий глаз писателя подметил необычайное явление – стеклянный дождь. Осторожно! Дотронешься – и все слюдяные чехлики перестанут звенеть и упадут черепками на землю.
Давайте понаблюдаем зимнее цветение вместе с Василием Бочарниковым. Правда, странное сочетание – «зимнее цветение»! Но автор видит, как цветёт на ветках деревьев и травинок иней, ослепляя сияньем снежное пространство. Такая чистота, такой тихий и весёлый праздник устроила природа!
А с Виктором Баныкиным мы увидим, как весело купается стайка крупных снегирей в снежной пуховой перине, как звонко поёт синица-вещунья о скором приближении весны...
Не пропустите последние звонкие февральские деньки! Спешите услышать в феврале первую весеннюю песенку!
Николай Сладков
Стеклянный дождь
Слышно было, как уходил ночью мороз из леса. Он стучал клюкой по деревьям всё тише, всё дальше.
В воздухе плыл шорох.
Уху знакомо шуршание трав, кустов, ветвей. Но сейчас шуршало ни на что не похоже. Казалось, шуршит воздух. Шуршит и чуть слышно позванивает.
На смену морозу шла оттепель.
Я вытянул в темноту ладонь. В ладонь стали покалывать крохотные иголочки. Ничего не было видно, но что-то менялось вокруг.
Утром увидали: снег заковала хрустящая глазурная корочка. Ветви берёз и хвоя сосен оделись в стеклянные чехлики. Всё похрустывает и позванивает, как обёрнутое в целлофан. Стены, заборы оплыли матово-голубым.
Сыплет мелкая водяная пыль. Невидимые капельки, не долетая до земли, замерзают в льдинки. Льдинок тоже не видно, но слышно — шорох и звон!
Сыпучий снег стал гремучим. Глазурная корочка с грохотом проламывается и рушится под сапогом. В проломах — белые битые черепки.
Всё шуршит, хрустит и звенит. Звонкий февральский день!
Василий Бочарников
Зимнее цветенье
Есть весеннее цветенье, есть летнее. А вот зимнее цветенье?.. Нет в природе такого, кого ни спроси. Нет! Пусть так, а всё же...
Зимний денёк выдался с оттепелью, но на него нажал мороз и — покорил. Проснулся я на другой день, вышел на крыльцо: всё ново, всё необычно, всё сияет, светится, играет. Праздник! Солнце, терпимый морозец, и на всём, на всём — иней. Скорее на лыжи и в поле, в лес — там как?
За околицей, к оврагу, лесок: ольха, черёмуха, рябина, бузина. Обычная зимняя картина — чёрный или серый лесок. Непригляден. Неуютен. Хмур. А тут — всё белым-бело. Каждое дерево, каждая веточка, каждый кустик — облеплены, обсахарены пушисто-мохнатыми, воздушными, сверкающими блёстками инея. Иней нежнее, белее снега, а в тени даже отдаёт голубизной. Какой дивный наряд! И впрямь подумаешь, что иней — цветенье зимы. Краткое и прекрасное.
Вот знакомая берёза у просёлка. Гляжу на неё и признать не могу. Вся-то, вся-то она в инее, вся-то она пронизана солнцем, нежная, певучая, чистая, зовущая. Из невест невеста! И то в одном, то в другом, то в третьем месте на ветках горят, переливаются, мерцают искорки-золотинки. Повернёшь голову, и эти самоцветы разом потухают, а вспыхивают новые. Словно берёза-невеста решила: гляди, гляди, какая я вся.
Солнце через заиндевелые ветви цедится мягко, загадочно, а небо синее-синее.
Деревья разные, а цветут одинаково — белым цветом. Каждая былинка обновлена, мохнатая от инея. Репейники с отростками стали похожи на оленьи рога. И на снегу, на каждой шероховатости — блёстки, искорки, кажется, земля стала такой же звёздной, как небо.
Какое ослепительное сиянье кругом, какая чистота, какой тихий и весёлый праздник в природе. И ты вошёл в него, и принял в себя, и ликующее настроение безраздельно овладело тобой. Как это славно!
По бугру в сторону соседней деревни прошагали столбы. На столбах уже не провода, их будто бы заменили пеньковыми верёвочками, только белыми.
В поле берёзовый островок. Еду к нему. Он весь охвачен инеем, освещён солнцем. А на снегу путаница теней и россыпь жёлтых солнечных пятен. Как всё чудесно, удивительно, ново! Вдруг подумается: после такой красы, подаренной тебе и всем, можно ли не любить зиму-волшебницу? И ещё подумается: есть оно, есть зимнее цветенье.
Виктор Баныкин
Снежная ванна
В феврале то и дело сыпал и сыпал с неба снежок — лебяжий пух, да и только.
И леса и перелески вокруг города стояли по-праздничному нарядные. Каждая веточка на дереве, каждый кустик будто из серебра.
Иду утром через лесок в соседнее село, а впереди, низко над запорошенной дорогой, пролетает стайка крупных розовогрудых снегирей.
Вдруг одна из птах шлёпается о сугроб, как на пуховую перину. Вынырнула, взмахнула крыльями и снова — уже с головой — зарылась о сугроб.
Я останавливаюсь и смотрю на резвого снегиря до тех пор, пока он не кончит принимать снежную ванну.
Виктор Баныкин
Весенняя песенка
Всю ночь вьюжило. И ещё утром порывами налетал резкий ветер, передувал и лесу дороги, бросал в лица прохожих большие пригоршни иглистого снега.
Низко над деревьями висело мутное, в лиловых подтёках, небо, не сулившее ничего доброго. Раза два сквозь плотную серую кошму пыталось пробиться к земле бледное солнце, да так и не пробилось.
До конца зимы ещё десяток дней. Впереди ещё много метелей и буранов. И всё же — вопреки календарю — я слышал в это непогожее февральское утро весеннюю песенку.
«Цвинь, цвинь! Цвинь, цвинь?» — вдруг разнеслась по безмолвному лесу дерзкая весёлая песенка.
Смотрю влево, смотрю вправо... порхают с ветки на ветку озабоченные воробышки, а звонкая песенка всё не смолкает и не смолкает.
Неужели, думаю, это синица-вещунья возвестила миру о скором приближении весны?
Так и есть. На одной искривлённой сосенке, окружённой невысокими берёзками, прыгала на суку, вертелась туда-сюда прехорошенькая синица. Прыгала и знай себе распевала:
«Цвинь, цвинь! Цвинь, цвинь!»
Вот как услышал я в феврале первую весеннюю песенку.