Александр Трифонович Твардовский (1910—1971) никогда не жаловался на свою судьбу, хотя и прожил очень непростую жизнь. Его поэмы: «Страна Муравия», «Василий Тёркин», «Дом у дороги», «За далью даль», «По праву памяти» — настоящий учебник истории нашей страны.

Истории, в которой были и победы, и подвиги, и горе, и страдания людей. Твардовский, несомненно, обладал большой силой духа и таланта. Именно поэтому его творчество стало нравственной опорой для современников.

Нет, жизнь меня не обделила,
Добром своим не обошла.
Всего с лихвой дано мне было
В дорогу — света и тепла.

С интересом читаешь о роде Твардовских, где в семье росло семеро детей. С душевной теплотой Иван Трифонович, брат поэта, пишет об отце, подчеркивая в то же время сложный характер его, о матери, всю жизнь ждущей, чтобы все близкие собрались под крышей родного дома, горюющей о непростых судьбах своих ребят, особенно о любимом Александре. Сын посвятил матери цикл стихов, некоторые из них приведены в книге воспоминаний поэта.

Прощаемся мы с матерями
Задолго до крайнего срока —
Ещё в нашей юности ранней,
Ещё у родного порога,

Когда нам платочки, носочки
Уложат их добрые руки,
А мы, опасаясь отсрочки,
К назначенной рвёмся разлуке.

До определённого времени братья в семье жили близкими интересами, учились, работали по хозяйству, интересовались успехами друг друга.  Александр заставлял читать Ивана книги, вышедшие в те годы. Иван Твардовский постоянно подчёркивает, что брат отличался от других детей в семье стремлением учиться, активным участием в общественной работе, мало бывал дома, как комсомолец, помогал какой-то вдове на покосе, а дома работу за него делал старший брат Константин.

Отец сердился на Александра: «Ну пишешь ты, пиши! Пиши! Сочиняй! Но и работай!». Мать тяжело переживала этот разлад в семье. И настал момент, когда Александр ушёл из дома. Более подробно об этом рассказывает Иван Трифонович в повести «Страницы пережитого».

Много обид, унижений перенесла семья Твардовских, но в воспоминаниях брата Александр оставался как бы в стороне от репрессий, будто даже не хотел знать, что происходит с его родными. Но это не так. О несправедливости таких упреков, о несуществующей вине поэта говорит в своем послесловии Буртин.

«Я глубоко убеждён, — пишет Юрий Григорьевич, — что источник поведения А. Твардовского по отношению к отцу и родительской семье в 1931-1936 гг. нужно искать не столько в его характере и личной нравственности как таковой, сколько на пересечении его личности и общей нашей истории... Это далеко не семейная в своём существе драма».

Твардовский часто обращался к своему прошлому, к далёким детским годам. Есть у него стихотворение «Поездка в Загорье». Поэт приезжает в свой родной хутор под Смоленском. Здесь, в большой крестьянской семье, он родился и вырос, здесь живут его одногодки, да и многие старики ещё живы. Но пуст отчий дом. И отец с матерью, и братья, и младшая сестрёнка «раскулачены», сосланы на Север. Время «сплошной коллективизации». Нерадостной выдалась эта поездка, хотя и поэта земляки встретили тепло и приветливо.  

Спасибо, моя родная
Земля, мой отчий дом,
За всё, что от жизни знаю,
Что в сердце ношу своём.

За время, за век огромный,
Что выпал и мне с тобой,
За всё, что люблю и помню,
За радость мою и боль.

В глазах односельчан поэту удалось создать ореол защитника, который говорил голосом жителей Загорья о злоупотреблениях местных властей, о сложностях и тяготах нового быта. Сначала были заметки в газетах, позже в воскресном номере газеты «Смоленская деревня» появилось стихотворение Твардовского «Новая изба». Молодому поэту очень хотелось соответствовать литературной моде.

Счастлив я.
Отрадно мне
С мыслью жить любимой,
Что в родной моей стране
Есть мой край родимый.

Внешне творческая биография Александра Трифоновича вполне благополучна. К нему рано пришла подлинно народная слава. Его не раз отмечали государственными премиями и правительственными наградами. «Новый мир», которым он руководил, стал самым авторитетным и читаемым в стране журналом. Близкие знали и видели, как тяжело переживает он бесправие и беззаконие. Никогда не угасало в нём чувство ответственности «за всё на свете», стремление любое «горе взять на себя».

Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В то, что они — кто старше, кто моложе —
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь, —
Речь не о том, но всё же, всё же, всё же...

Язык его поэзии предельно прост. Здесь Твардовский сумел достичь удивительной естественности.

Пусть читатель вероятный
Скажет с книжкою в руке:
Вот стихи, а всё понятно,
Всё на русском языке.

Он считал, что надо писать так, чтобы все понимали: и академик, и доярка. Он получал тысячи писем со словами любви и благодарности от хлеборобов и строителей, солдат и рабочих. Есть и оценка мастера:

«...Я (читатель придирчивый, требовательный) совершенно восхищён его талантом... какая свобода, какая чудесная удаль, какая меткость, точность во всём и какой необыкновенный народный, солдатский язык: ни сучка, ни задоринки, ни единого фальшивого, готового, то есть литературно-пошлого слова!» И. Бунин

Это отзыв Ивана Алексеевича Бунина о «Василии Тёркине». Поэма получила всенародное признание. Произведение отличается  энергичным развитием действия, все эпизоды связаны друг с другом главным героем. Автор исходил из того, что и он сам, и его читатель могут в любой момент погибнуть. По мере написания главы печатались в газете Западного фронта «Красноармейская правда» и были невероятно популярны на передовой. Поэма стала одним из атрибутов фронтовой жизни.

Куда ни взгляну, ни пойду я —
Жестокая память жива.
И памятью той, вероятно,
Душа моя будет больна,
Покамест бедой невозвратной
Не станет для мира война.

Так уж повелось, что критики, литературоведы да и собратья по перу причислили Александра Трифоновича к авторам без стихов о любви. Но это глубокое заблуждение. Вся поэзия Александра Трифоновича исповедь в любви к народу. Нет у Твардовского откровенных сцен, обсуждения того, что является достоянием только двоих. И в этом он продолжатель традиций русской литературы.

Нет, друзья, любовь жены —
Сотню раз проверьте,—
На войне сильней войны
И, быть может, смерти.

И одно сказать о ней
Вы б могли вначале:
Что короче, что длинней —
Та любовь, война ли?

Но, бестрепетно в лицо
Глядя всякой правде,
Я замолвил бы словцо
За любовь, представьте.

Если же обратиться к воспоминаниям близких для поэта людей, то можно понять, что Александр был не совсем простым человеком. Он никогда не старался казаться умнее, но оппоненты всегда чувствовали его превосходство. Сам Александр Трифонович признавать проигрыш не любил, но если приходилось, то «делал это так по-рыцарски, с таким открытым забралом, что хотелось тут же отдать ему собственную шпагу».

Светлоглазый, косая сажень в плечах, умение отстаивать свою правду, не отрекаясь от сказанного, отвечать за совершённое, нетерпимость к людям, уделяющим себе слишком много внимания. Александр Трифонович сочетал в себе талант поэта, темперамент бойца, долг и совесть гражданина.  

Литература

1. Дементьев В.В. Александр Твардовский. — Москва: Советская Россия, 1976.

2. Кондратович А.И. Александр Твардовский. Поэзия и личность. — Москва: Художественная литература, 1978.

3. Твардовский И.Т. Страницы пережитого // Юность. — 1988. — №3.

4. Чудакова М. Страна Твардовского // Семья и школа. — 2010. — №6.