Самым длинным и тёмным месяцем называют декабрь неслучайно.
Ночи такие длинные, дни такие короткие, что не успеваешь замечать в трудах своих будничных, как летят недели. Темнота утром, темнота вечером. Только бы выпал снег. Ждём его как просветления.
А в народе говорят: проходит осень «запасуха», движется ей на смену зима «приберуха». Это выражение отражает традиционный образ крестьянского уклада жизни. В старину сельский житель зависел от времён года и вёл подготовительные работы к долгому зимнему сезону.
Осенью крестьяне заготавливали корм для скота и дрова на зиму, солили мясо, сушили грибы и ягоды, закладывали овощи в погреба. Крестьянин старался обеспечить себя необходимым минимумом продуктов на долгую холодную пору. Вот почему осень называли «запасухой».
Зимой расходовали накопленный урожай и запасы дров, следили за сохранностью продуктов и заботились о здоровье животных. Поэтому говорили «приберуха»: теперь было главное — прибирать к месту собранное в значении «расходовать» умело, расчётливо.
Народная мудрость отражает народную философию запасливости и подготовки к трудностям, важно быть предусмотрительным и рационально вести хозяйство, бережно относиться к ресурсам, зная, что впереди ждут долгие зимние месяцы.
Животные, как и человек, тоже готовятся к зиме: кто впадает в спячку, наевшись до отвала, кто делает запасы в укромных местечках, кто поближе к жилью людей перебирается. И они по-своему радуются выпавшему снегу.
Вера Шуграева
Осень
Леса опустели,
Умолкли сады,
И листья от инея
Стали седы.
По тёмным тропинкам
Ползут на поляны
Из голых оврагов
Сырые туманы.
Но слишком капризны
Осенние дни:
Лишь ветер подул,
И пропали они...
Пропали туманы,
А следом сердито
Посыпался дождик,
Как будто сквозь сито.
Заплакал, закапал
С карнизов и стрех
И вдруг превратился
В стремительный снег.
И холод дохнул,
И поплыл,
Невысок,
Под красными крышами
Сизый дымок...
И сразу
В присыпанном
Снегом лесу
Зверьё встрепенулось:
— Зима на носу!.. —
И к тёплой норе
Побежала лисица,
И белка в дупло
Поспешила забиться,
И, спешно устроив
Из хвои постель,
Забрались ежи
Под широкую ель.
Укрылось зверьё
От зимы кто куда:
Зимой,
Как известно,
Без дома — беда!
Перевод Игоря Мазнина
Выглянем в окошко! Поздняя осень плавно перетекает в зиму. Природа готовится к холодам: леса пустеют, сады затихают, а листья покрываются инеем, словно сединой. Сырые туманы, ползущие из оврагов, добавляют мрачности и таинственности. Но осень, как известно, переменчива. Не успели мы привыкнуть к этой унылой красоте, как внезапно налетевший ветер развеивает туманы. И тут начинаются перемены.
Осенний дождь, сначала мелкий и назойливый, как будто просеянный сквозь сито, вдруг превращается в стремительный снег. Это уже не просто осадки, это предвестники настоящей зимы. Холодный воздух окутывает всё вокруг, и над крышами домов появляется сизый дымок — признак того, что люди тоже готовятся к холодам, растапливая печи.
Животные чувствуют приближение зимы и спешат укрыться: лисица бежит в нору, белка — в дупло, а ежи устраиваются под елью. Зимой без укрытия зверью приходится нелегко. «Зимой, как известно, без дома — беда!» Эти слова звучат как мудрое напутствие, напоминающее о важности заботы и подготовки к трудностям.
Вечером приключилась гололедица. Шёл мокрый снег вперемешку с дождём. Подмораживало. Не верилось, что к рассвету всё успокоится. И вот раннее декабрьское утро. После снегопада мир преобразился! А на снегу — следы живых существ. У грядки с остатками капусты пировал ночью заяц. Мышка петельки лапками наделала. Вороны и сороки спрыгнули на снег, что оценить его качество! Идёт наблюдатель по снежной целине и обнаруживает изящные отпечатки лапок снегирей и ласок. А на дереве качается кормушка с хлебными крошками. Пусть угощаются все, кому не лень!
Читать следы на снегу новичку трудно. Не то что знатокам лесного царства. Зато столько открытий сделают! И так интересно об этом расскажут! Знакомьтесь с рассказами натуралистов, учитесь «читать» следы.
Н. Устинович
Пороша
Со вчерашнего дня начал валить снег и перестал только сегодня утром. Гололедица кончилась.
На зорьке я вышел за деревню и здесь, словно по книге, прочёл утреннюю жизнь лесной опушки.
Вот между кустов неторопливо пробежал заяц. Он «жировал» всю ночь на огородах, где осталось немало капустных кочерыжек, и теперь, сытый, возвращался в лес. Запутывая следы, беляк сделал на полянке искусную «вздвойку», с разбегу прыгнул в заросли шиповника и, продолжая петлять, скрылся в мелколесье.
А дальше снег прострочила ровной двойной строчкой мышь. И едва она отбежала от своей норки, как её заметила сидящая на дереве ворона. Уронив с ветки ком снега, птица ринулась вниз, но мышь вовремя юркнула под колодину. Ворона, сердито потоптавшись на снегу, улетела.
Проходя вдоль опушки, я ещё встретил следы, оставленные снегирями, колонком, лаской...
Дети укрепили квадратный лист фанеры на тополе, между сучьев, и насыпали на него хлебных крошек.
Первыми заметили «столовую» воробьи. С радостным чириканьем налетели они отовсюду на тополь и тотчас же затеяли драку.
Потом во дворе у нас появились робкие синички, красногрудые снегири и много разных других птиц. Они «пировали» до самой темноты и почти не боялись детей, когда те подсыпали им пищу.
В. Бианки
В книге зимы каждый лесной житель расписывается своим почерком, своими знаками. Люди учатся разбирать эти знаки глазами. Как же ещё читать, как не глазами?
А вот звери умудряются носом читать. Собака, например, понюхает буквы в книге зимы и прочтёт: «Тут был волк», — или: «Тут сейчас пробежал заяц».
И уж такой у зверей нос шибко грамотный — ни за что не ошибётся.
Звери всё больше лапами пишут. Кто — всей пятерней, кто — четырьмя пальцами, а кто — копытом. Случается и хвостом расписаться, и носом, и брюхом.
Птицы, те тоже — лапками да хвостом, а ещё — крыльями.
Легко и просто разобрать и запомнить белкин почерк: она по снегу прыгает — как в чехарду играет. Короткими передними лапками обопрётся, длинные задние далеко вперед вынесет, широко их расставит. От передних лапок след у неё маленький. Две точки отпечатаны, обе рядом. От задних след длинный, вытянутый, как от крошечной ручки с тонкими пальцами.
У мышей почерк хоть очень мелкий, а тоже простой, разборчивый. Вылезая из-под снега, мышь часто делает петельку и тогда уж бежит прямо, куда ей надо, или возвращается назад к себе в норку. Получаются на снегу длинные строчки двоеточий — двоеточие от двоеточия на одинаковом расстоянии.
Птичий почерк сороки, скажем, тоже легко разобрать.
От трёх передних пальцев крестики на снегу, сзади от четвёртого пальца — тире (прямая чёрточка). По бокам от крестиков отпечатки перьев крыла, как пальцы. И уж где-нибудь непременно мазнёт по снегу своим длинным ступенчатым хвостом.
Эти всё следы без фокусов. Сразу видно: вот тут белка с дерева спустилась, поскакала по снегу, опять на дерево прыгнула. Мышь из-под снега выскочила, побегала, покружилась и опять под снег. Сорока села — скок, скок, скок по твёрдому насту, мазнула хвостом, ударила крыльями — и до свидания.
А вот поди разберись в лисьем да в волчьем почерке. С непривычки сразу запутаешься.
П. Шпекторов
По ночным следам
Вот какую историю рассказали мне однажды следы на снегу.
Я шел на лыжах и наткнулся на заячий след. Вижу: след идёт от межи, — там в негу, на пригорк — ямка. Это — заячья лёжка. Место для лёжки выбрано на что лучше: отсюда, с пригорка, всё поле как на ладони. Никто не сможет подойти незаметно.
Я знал, что зайцы, исколесив за ночь всю округу, иногда к утру возвращаются на прежнее место. Почему же не вернулся этот заяц?
Я решил пойти по следам.
Перебежав поле, заяц присел у лесной опушки. Потом небольшими прыжками спустился около молодых зарослей к реке и снова присел. Здесь он основательно погрыз крайнюю осинку.
Тут, как видно, кто-то сильно испугал зайца. Он вдруг сделал от осинки огромный прыжок и помчался полем вдоль реки. Последу было видно, что заяц чего-то опасался и держался настороже: то и делю присаживался, прислушивался. По направлению следа и по тому, что заяц не решался пойти в заросли, я сообразил, что опасность грозила зайцу со стороны лeca.
Оставив на время заячий след, я направился берегом к лесу. Прошёл метров сто и вижу: из лесу тянется ровный, как цепочка, след лисицы... Ага! Теперь всё понятно. Лисица спустилась на лед и, прячась за выступом берега, осторожно пробиралась туда, где заяц грыз осинку. И, наверное, она подкралась и схватила бы зайца, если бы он вовремя не услышал врага. Длинные уши зайца ловят в ночной тишине малейший шорох. Лисица чем-то выдала себя, и заяц ускакал. Лисица даже не решилась за ним погнаться. Она постояла на месте, потом потянула в лec по ту сторону реки.
Я вернулся к заячьим следам. Пробежав с полкилометра полем, заяц перемахнул на другую сторону реки и пошёл лесом. Здесь вёл себя он очень странно. Tам, где еловые ветви шатром спускались до земли, заяц обязательно нырял под этот шатер. Выскочив оттуда, он большими прыжками перебегал проталину и снова прятался под такое же прикрытие. Видимо, потребность прятаться у зайца так велика, что он не пропускает ни одного удобного прикрытия.
В лесу я вновь наткнулся на след лисицы. Она нашла след зайца и пошла по нему, как гончая собака.
У лесной сторожки заяц выбрался на дорогу. По этой дороге часто возили сено. Оно клочьями висело на кустах и валялось на снегу. Очевидно, заяц пришёл сюда подкормиться. Но в какую сторону он пошёл? На гладкой, укатанной дороге следов не осталось. Я посовался туда, сюда — пропал заяц.
Сновa отыскал лисий след. Лисица, выбравшись нa дорогу, пересекла её и направилась в глубь леса. Ничего не понимаю. Почему лисица не пошла по дороге за зайцем, а понеслась галопом в лес? Тут что-то не так. Ну, всё равно, пойдём за лисицей.
Сначала лисица шла очень быстро, постепенно загибая вправо. Так она прошла довольно далеко. Потом замедлила ход и стала приближаться к дороге.
Я обогнул огромный еловый выворот. След ведёт к большому пню со снежной шапкой. Стоит этакий лесной дедище. Настоящий Берендей. От Берендея лисица пошла заметно быстрее, а потом вдруг сорвалась и, ныряя в снегу, понеслась во весь дух...
Выхожу на дорогу. Под старой елью следы какой-то возни и брызги крови... и взяла тут меня досада: какой же ты, заяц, дурак. Не сумел уйти!
Но что это?
От дороги в лес метнулись два следа: заячий и лисий. Значит, вырвался? Ай да зайчишка!
Ныряю по следам в еловую чащу. То здесь, то там - брызги крови, клочки заячьей шерсти и ... чьи-то серые перья. Откуда бы здесь взяться перьям? С нетерпением спешу дальше и вскоре выбираюсь на лужайку. Здесь заяц на всём скаку несколько раз перекувыркнулся кубарем через голову. Потом, как слепой, заметался из стороны в сторону, тычась носом в снег. И везде — следы крови...
Всё ясно: на зайца напал филин. Когда заяц присел под елью пожевать сенца, филин камнем бросился на него сверху. Потому-то заяц так и метнулся в чащу: тaм он надеялся сбить с себя врага. Но филин удержался. Он бил зайца клювом по голове и хлопал крыльями по ушам.
Я путаюсь по следам. Ругательски ругаю филина. Перехожу лужайку. Смотрю: на окровавленном снегу среди раз6росанных перьев и клочков заячьей шерсти валяются два помятых крыла и клюв филина.
Что же оказалось? Пока заяц с филином на спине метался по лужайке, лисица обходным путем забежала им наперед и притаилась в пустых ёлочках. Наконец, обессилевший заяц упал. Филин рaсправил над ним свои огромные крылья и принялся терзать.
И так увлекся, что не заметил, как на него сзади наскочила лисица. Филина она тут же задушила и съела, а зайца унесла с собою. Это было видно по следам: когда лисица уходила, по снегу волочились длинные заячьи ноги.
Литература
- Бианки В. Лесная газета. — Л.: Лендетиздат, 1935.
- Устинович Н. Зима. Пороша / Мурзилка. — 1950. — № 12.
- Шпекторов П. По ночным следам / Юный натуралист. — 1936. — № 12.